Сыщик вспоминал, как Эл жила у него в мансарде: каждое утро она просыпалась в половине шестого и делала какую-то безумную эльфийскую зарядку, а потом и его втянула в это форменное издевательство над режимом и собственным телом. Они много спорили и много смеялись обо всем на свете. Сначала она, как хвостик, ходила с ним по его сыскным делам, а потом стала все чаще оставаться дома и больше времени уделять зельеварению, которое было ее профессией и главной страстью в Лютгардии. И оказалось, что она в нем восхитительно хороша. Вот тогда-то Берти и направил ее в Академию Бурю как в место, где ее не будут искать и где при этом можно развить свой талант. Старик Фоскаш – бывший ректор – с удовольствием взял умную, амбициозную, деловую эльфийку на работу.

Берти очень ясно – вплоть до запахов из открытых булочных – помнил тот промозглый весенний день, когда он провожал ее на остров.

– Надо же, – сказала тогда Элайяна, поднимаясь на мысочки, чтобы крепко обнять его на прощание. – А я и не верила, что во взрослом возрасте можно заводить по-настоящему близких друзей.

– Если честно, я тоже не верил, Эл.

– То ли мы с тобой дураки, то ли – редкое исключение.

– Одно другому не мешает, – рассмеялся он.

Меньше всего тогда Голден-Халла ожидал, что сам несколько лет спустя приедет на Этерну в качестве преподавателя.

Буря-Буря. Каково быть местом, куда все сбегают от мира и где главная вера – молчание?..

Вряд ли так уж весело.

Впрочем, здесь весь остров такой – будто бы от чего-то сбежавший, что-то похоронивший. Давным-давно.

Сейчас Элайяна поцеловала Берти в висок, нежно взъерошила ему волосы и отошла к бару, где достала из-за дубовой дверцы эльфийский нектар и два фужера. Голден-Халла, следя за ней взглядом, перезавязал волосы в хвостик. На душе у него было погано.

– Не надо. Мне пора идти, – отказался он, вставая.

– Тогда возьми ловкучее зелье, – обернулась Элайяна. – Уже готово. И да. Насчет «ради меня» я говорила серьезно. Молчать сейчас действительно важно… Очень, очень важно, Бертрам. Веришь?

Сыщик молча прихватил несколько пузырьков на этажерке.

Она знала – он не проболтается.

Он знал, что она знала.

* * *

Чем холоднее и темнее было на улице, тем уютней казалась комната Ладиславы.

Найт в шелковой пижаме – задорная бело-голубая полоска, широкие лацканы, пуговицы-красотенюшки, – забралась в кровать, предварительно взбив подушки до состояния сливочных паффов. Девушка калачиком свернулась под двумя одеялами и читала – упоенно читала, главу за главой, магический детектив.

В окно остервенело билась осень.

Стонали клены под гнетом непогоды, бурлило море, дребезжали стекла на ветру. Но Ладислава растворилась меж страниц, и улыбалась, и смеялась, и пугалась, забыв о том, кто она, погрузившись в чудной и чудный мир по самую макушку.

Так, она далеко не сразу услышала стук в дверь. «Хей! – морской азбукой. – Хей-хей!»

– Я тебя не разбудил? – улыбнулся Берти.

– Вы что-то узнали про проклятие? – встрепенулась Найт.

Уголок рта у сыщика мелко дернулся. Берти достал из кармана своего длинного пальто витой изящный пузырек:

– Пока нет, я работаю над этим. Зато я уже принес тебе ловкучее зелье!

– Ого!

Найт с интересом побултыхала в руках эликсир, на свет разглядывая розоватые пылинки.

– И что мне с ним делать? – сощурилась она.

– Пока ничего. Но если однажды тебя запрут – например, в одной клетке с зомби на практикуме по некромантии, – то выливаешь зелье на замок и – та-дам! Ты свободна.

– Класс! – оценила Найт.

– Только учти: мастер Левенлос наверняка сочтет это жульничеством. Еще ты можешь сохранить эликсир до лучших времен: через пару недель я пойду ловить фог-арахнов, они, сбегая, плетут замки-паутины. На них ловкучее зелье тоже действует.

– Вы предлагаете мне снова пойти с вами? – Ладислава аж засияла, как снежный дух снуи.

– Если хочешь, – подмигнул сыщик.

– КОНЕЧНО, ХОЧУ! А сегодня? Сегодня вы куда-нибудь идете? – притоптывала на пороге Найт.

– Нет, госпожа адептка. Сегодня у меня другие планы, – Берти покачал головой. – Но как только будет что-то интересное, я сразу тебя позову. Обещаю.

Прах…

Я пытаюсь задурить ей голову, отвлечь, чтобы она забыла о проклятии. И вроде в чем-то это правильно, наверное, но в целом…

Я почему-то чувствую, что я негодяй.

Да, сегодня никаких ловкокрабсов.

Сегодня я лучше напишу еще пару десятков писем на материк – в дополнение к уже улетевшим.

Небо голубое, я не так уж часто тебя о чем-то прошу – скорее веселю, не находишь? – но сейчас, пожалуйста, подсоби. Пусть хоть кто-нибудь знает хоть что-нибудь об этих проклятиях! Я буду перед тобой в долгу, небо. Только встань на ее сторону. Хорошо?

Когда Берти ушел, Ладислава рыбкой нырнула обратно в кровать. М-м-м, какое удовольствие: на прохладные простыни теплым телом, и свернуться, педантично везде подоткнуть, сжать пальцы и греться – горячая печка в большом одеяльном царстве, огонек уюта в шелковых горах постели… Где там книжка? Обожаю!

…И да! Он снова позвал с собой! Боги-хранители! СПАСИБО!

* * *

Когда Берти шел прочь по коридору, он был так погружен в свои мысли, что не заметил, как странно топорщится одна из оконных портьер. Топорщится по форме человека. И, если приглядеться, то внизу под тканью даже виден кусок черного модного ботинка.

Сыщик скрылся в лестничной шахте. Портьера отдернулась.

– Кар-р! – ворон засмеялся над ребяческой выходкой хозяина.

Морган Гарвус брезгливо смахнул с плеча паутину: за шторой давненько не мыли. Потом пожал плечами:

– Ну а что, надо было расшаркиваться и объясняться с ним, что ли? Как видишь, первая попытка найти союзника обернулась для этого союзника, кхм, внеплановым отпуском.

– Кар-р-р, – с сомнением протянул ворон.

– Совпадение или нет – а рыжий пусть гуляет, – отрезал Морган.

– Кар-р-ааа-аха-ха! – глумливо зашелся карканьем Кори, и Морган раздосадованно щелкнул его по клюву.

Потом доктор пошел вперед по коридору и наугад толкнул одну из дверей. Он знал, что в Хромой башне свободны все спальни, кроме двух, поэтому решил сегодня заночевать здесь – всяко удобнее, чем в коридоре на лавке.

Поближе к Фрэнсису.

И подальше от Пряничного домика. Чутье подсказывало, что так будет лучше.