В ответ Исаев постарался незаметно двинуть ему локтем. Чех, ожидавший нечто подобное, успел быстро отодвинуться к иллюминатору.  

 — Ладно, на земле посчитаемся, — негромко хмыкнул Исаев. — А открытка Лизы еще при тебе? — Алекс кивнул. — Может, все-таки отдашь ее мне?

 Ресль покачал головой. Однозначное «нет».

 «Ну нет, так нет».

 — А вообще, я бы чего-нибудь выпил, — Андрей вздохнул и вытянул ноги, наблюдая за стюардессой с тележкой, проплывающей по проходу.

 — Сейчас рано и спиртного тебе не нальют, — вполголоса бросил чех.

 — Причем тут спиртное?.. Пожалуйста, кофе и сок, — дождавшись, когда стюардесса подойдет к их ряду, вежливо попросил Андрей. Девушка с улыбкой повернулась к нему, но сначала вопросительно посмотрела на Алекса. Поймав ее взгляд, чех тут же переправил на нос очки и абсолютно не свойственным ему визжащим пронзительным фальцетом, от которого у Исаева мгновенно заложило в ушах, попросил у нее кофе и воду. Судя по тому, как поморщилась стюардесса, звуки этого голоса вызвали у нее приступ острой мигрени. Зато в ее глазах моментально пропал интерес к привлекательному внешне мужчине. С дежурной улыбкой раздав им стаканчики, стюардесса с тележкой смылась к молодоженам.

 — Кошмар, — дождавшись, когда та уйдет, Исаев потряс головой. — Ты где этого нахватался? Ощущение, что у меня в мозгах конъюнктивит начался, — пожаловался Андрей, растирая пострадавшее ухо.

 — Да так, театральный прием. Не переживай, до свадьбы заживет, — расщелкивая фисташку пальцами, безмятежно заметил Алекс.

 — До чьей свадьбы? — Исаев подозрительно уставился на него.

 — До твоей с Ириной, до чьей же еще? — кинув в рот орешек, Алекс уставился в иллюминатор — и, помолчав: — Как ты думаешь, мы найдем Лиз в Кшивоклате?

 — Знаешь, я тоже думал об этом. — В ожидании взлета Андрей откинулся в кресле, крутя в пальцах стаканчик с соком. — Но, к сожалению, я пока не могу ответить на твой вопрос однозначно. Я уверен только в одном: Лизе почему-то кровь из носу нужно привести нас, то есть меня, в определенное ею время к заданной ею же точке. Возможно, я нарушаю все ее планы тем, что я буду там не один, а с тобой, а еще тем, что мы, то есть ты и я, движемся вперед очень быстро. Я не знаю, в курсе ли Лиза, что ты поехал со мной. И я не знаю, в курсе ли она наших перемещений. Но здесь мы перед ней чисты: она никогда, даже намеком мне не указывала, когда и во сколько я должен быть в Комри. И когда я, по ее мнению, должен был добраться до Кршивоклата. Это первое мое умозаключение на этот счет. Теперь второе.

 Я могу только догадываться, почему Лиза так поступает. Но, плохо зная меня, она вполне могла допускать ту мысль, что, укажи она мне дату «иск» и время «игрек» относительно моего прибытия в Комри и в Кршивоклат, я бы к этим датам и времени в попытке найти ее и «накрыть», стянул бы к каждой точке если не все «сухопутные войска» «Альфы», то часть сил Интерпола точно. А Никас мне говорил, что в Интерполе мог окопаться «крот». И если Лиза знает о наличии стукача в Интерполе, то она не может не понимать, что, дай я сдуру свист в Home Office, этот «крот» сообщил бы тем, от кого она бегает, где и когда ее, пусть приблизительно, можно взять в Кршивоклате и Комри. А поскольку в подобных случаях преступники ждать долго не любят, они бы вынудили ее приехать туда в нужное ИМ время.

 — Это как? — чех отложил фисташки на стол.

 — Как? А очень просто. Надавив на ее. Например, как-нибудь образом ей сообщив, что у них имеется подходящий заложник, и если она не приедет в Комри или же в Кршивоклат в указанное ими время, то... — не договорив, Андрей замолчал. Впрочем, и так все было понятно.

 — А теперь третий момент, — продолжил он после паузы. — Я считаю, что мы на сутки, может, на двое опережаем час «игрек», который мне назначила Лиза. Я не знаю, к чему приведет нарушение заданного ею графика. Но ты и я так рвемся вперед лишь по одной причине. Мне дико не нравится ситуация, которая сейчас развивается вокруг нее. То же самое не нравится и тебе. И нам обоим не нравится, что Лиза могла решиться на какой-нибудь отчаянный шаг.

 И здесь напрашиваются другие вопросы, которыми я пинаю себя с того момента, как залез в ее домик в Комри. Что она все-таки пытается сделать? И почему она делает это именно так, а не как-то иначе? Ведь у любой, даже самой сложной задачи есть несколько вариантов решения. А Лиза почему-то выбрала именно такой способ. Но только теперь, когда она оставила мне в Комри открытку, начал появляться призрак ответов. Например, что по адресу «Кршивоклат, 15» находится сейф, в котором то, к чему у меня будет законный доступ, причем законный как с точки зрения законодательства, так и с точки зрения нравственности, поскольку Лиза трактует свою открытку как завещание. Но — что находится в сейфе? Это я тоже не знаю.

 «... Наш самолет готовится к взлету. Просим пассажиров занять места. Пристегните ремни», — раздалось из динамиков.

 В проход вышла еще одна стюардесса, показывая руками мультик о том, где запасные выходы, где защитные жилеты, как, если что, обращаться с маской и т.д., и т.п.

 — Вот, что мне не понятно, — поднимая опущенный столик, продолжил Андрей. — Но, судя по всему, внести полную ясность во все это сможет лишь сама Лиза. А пока полной ясности у нас нет, у нас будут два пути: или четко следовать ее указаниям, передвигаясь из Шотландии в Чехию, или слегка смешать ей карты и прибыть в Кршивоклат заранее. То есть до установленных Лизой даты «икс» и часа «игрек», чтобы там ее встретить, защитить и не бросить в беде одну. Что мы, в общем, и делаем...

     В этот момент самолет начал разгон.

 — Все, поехали, — бросил Исаев.

     Заложило уши. «Боинг» оторвался от земли и убрал шасси. Алекс взглянул на остававшееся внизу здание аэропорта, на забавную вышку диспетчерской службы и закрыл глаза. До Праги оставалось лететь приблизительно два часа. Он думал о том, что дальше он заберет свой автомобиль, стоявший на парковке аэропорта. Хотя бы на десять минут заскочит домой, чтобы спокойно, без лишних ушей поговорить с отцом и матерью. Затем — переодеть футболку и джинсы (он, чистоплюй, ненавидел грязные вещи и запах пота. А с тем темпом, который они взяли с Андреем, они даже не успели заехать в гостиницу) и постараться без пробок доехать до Кршивоклата.

     Самое интересно, что вылети Андрей и Алекс из Эдинбурга на два часа раньше, то по прилету они бы встретили в аэропорту Домбровского. И тогда эта история, возможно, пошла бы по другому пути. Но отец Лизы, который не стал долго задерживаться в МВД, теперь их опережал. Сдав дела генеральному, он отзвонился своей охране, дал им отбой, пресек неуместное: «Нет, погодите, а как же вы, Максим Валентинович?..» и, уже как обычный гражданский, вышел из здания МВД на улицу. Стоял хороший весенний день, был слегка нагретый солнцем асфальт и были люди, спешащие по делам. Мимо, прозвенев проводами, проехал синий троллейбус... Но Домбровский ничего этого не замечал. В голове стучало только одно: «Олега в Контору привел я, и если Олег погиб, то виноват в этом я. Смерть Одинцова, если он умер, до конца на моей совести. Но, оступившись раз, я не дам подонку добраться до безвинной девочки».