возник у него в голове, но для него ему было нужно воспользоваться его последним козырем, который в прямом смысле станет для него последним. Разумеется, ему бы не хотелось прибегать к такому, но другого выхода уже не было — эта история должна закончиться здесь и сейчас, потому решимость не заставила себя долго ждать.

— Я узнаю этот взгляд, — ухмыльнулся Айкава. — Ты собрался выкинуть что-то отчаянное, верно? В прошлый раз ты сделал что-то подобное, но тебе это не помогло. Поможет ли в этот раз? — издевался над стариком он.

Сам же Грим концентрировал всю свою своей причуды на себе. Изначально он хотел каким-нибудь образом дотронуться до противника, чтобы получить возможность менять его восприятие, но у него это не получилось. Теперь ему нужно сосредоточиться лишь на себе, изменить собственное восприятие настолько, насколько это возможно. Он был просто обязан сделать из себя сверхчеловека, который должен был противостоять самой реальности — самой её концепции.

— Что бы ты не задумал, тебе меня не победить, старик, — стал более серьёзен Кенджи. — Я тебе не проиграю, потому что я лучше тебя, и ты это знаешь. Если ты этого всё ещё не понимаешь, мне придётся вдолбить тебе это в голову, — встал он в боевую стойку.

Хастл был готов к своему финальному сражению. Он поставил всё на свои следующие действия, и если ему не удастся победить, значит, что его внуку придётся справляться с проблемами самому. Благо, он позаботился о небольшой помощи ему. Гриму хотелось лишь верить в то, что эта «помощь» отбросит в сторону все страхи, решив вступить в схватку за свою жизнь, судьбу, будущее.

— Покажи же мне, старик, на что ты способен! — прокричал Айкава. — Докажи, что всё то время, что прошло с нашей последней встречи, было потрачено тобой не зря!

Грим, наполненный решимостью и необычайной энергией, сорвался с места, чем буквально разрезал реальность при помощи своей скорости. Его движения были настолько быстрыми, что создавалось впечатление, будто бы само время исказилось под его влиянием. Он словно стал единым с пространством. Нет, он был намного быстрее него! Его перемещения были столь быстрыми, что глаз не успевал следить даже за мельчайшим из них!

Сквозь воздух раздавался свист от лезвия меча Грима, который меткими и быстрыми ударами начал саму плоть этого мира, создавая вокруг себя иллюзорные линии света. Он нападал со всех сторон, избегая контратак Кенджи, который казался слишком медленным, чтобы противостоять такой скорости. По коже мужчины пробегали глубокие порезы, что были нанесены буквально из пустоты. Каждый удар старика был точным и эффективным. Айкава пытался блокировать удары, но воздух вокруг него искрился от энергии, и каждый удар оставлял след пореза на его конечностях. Он был в полной беспомощности перед необузданной мощью противника.

Мужчина отчаянно сопротивлялся, и некоторые его попытки всё же были успешными. Так, например, ему удалось отразить целую серию ударов, что были направлены ему в голову, что, собственно, спасло его от участи быть мёртвым. Однако тому не удавалось блокировать другие атаки противника, что выливалось в достаточно большой полученный урон, который с каждым мгновением становился всё больше и больше.

Кенджи пытался обмануть старика, редактируя его реальность, подменяя себя на иллюзию в его глазах, вот только Грим был чертовски быстр, и его скорости хватало для того, чтобы за половину мгновения уничтожить все созданные иллюзии и подобраться к настоящему противнику. Пару раз, конечно, это помогло Айкаве выиграть несколько важных секунд для возможности блокирования атаки, но вскоре Хастл стал ещё быстрее, что негативно сказалось на всех задумках его противника.

Ножны катаны мужчины были практически полностью уничтожены от частых столкновений с клинком Грима. Теперь Кенджи было не до шуток — он действительно мог не просто проиграть, но ещё и умереть, что даже в какой-то момент начало его пугать. Никогда прежде он не чувствовал момент поражения настолько близко, как сейчас, и это чертовски сильно подрывало его уверенность в себе. От этого его защита немного просела, что позволило его противнику наносить ещё больше успешных ударов, в результате чего плоть мужчины всё сильнее и сильнее подвергалась нежелательной и болезненной деформации.

Воздуха Айкаве катастрофически не хватало. С каждым ударом старика вокруг Кенджи словно образовывался вакуум, лишая его возможности нормально дышать. Вихрь быстрых движений вызывал давление, делая воздух тяжелым и плотным, словно само пространство протестовало против такого нарушения своей гармонии. Движение кислорода подчинялось скорости Грима, создавая атмосферу, где каждый вдох был трудом, а каждый выдох казался последним.

— Да когда же ты уже сдохнешь⁈ — прокричал Кенджи, отчаянно ударяя вперёд, надеясь попасть по Хастлу.

Увы, сделать ему это не удалось, и своим необдуманным поступком он сделал лишь хуже для себя: когда его защита исчезла и он открылся во время атаки, Грим метнулся к нему, увернулся от клинка, что был направлен ему в голову, и воткнул лезвие своей трости-меча прямо в плечо Кенджи. Конечно, изначально этот удар был направлен в голову врага, но тот в последний момент, почувствовав опасность, двинулся в сторону, в результате чего проткнуто было именно плечо.

С воплем боли Кенджи рухнул на землю, держась за раненое плечо. Разлетевшиеся капли крови окрасили песок вокруг. Рана была глубокой, лезвие трости-меча проникло сквозь плоть, оставив ужасного вида след. Айкава извивался на земле, страдая от невыносимой боли, которая пронзала его с каждым мгновением всё сильнее и сильнее. Каждое движение стало подобно мучению, а крики звучали в такт его страданиям.

Хастл навис над врагом. Ему оставалось сделать лишь ещё один удар, что станет для его противника последним. Нужно было лишь снова двинуть рукой и воткнуть клинок в голову мужчины, после чего все люди в этом мире смогут зажить спокойно и счастливо. Лишь ещё один удар…

Грим почувствовал, как его сердце всё больше и больше надувается, что означало, что оно было готово взорваться в любую секунду. Боль и тяжесть полностью заполнили тело старика, сковав его. Всё, что он мог — лишь наблюдать за страданиями своего врага, что действительно мучился в этот момент. Быть может, если бы Хастл был садистом, ему бы понравилось это зрелище, но он не был им, и в тот момент он ощущал лишь грусть и печаль.

Со страхом в глазах Кенджи взирал на Грима, стоящего над ним. В его восприятии облик Хастла преобразился в страшное видение — старик представал перед ним не как обычный противник,