Знаете ли вы, что сегодня каждый четвертый британец работает в государственных структурах? Число работающих на правительство — больше, чем население Шеффилда. Нам постоянно обещают сократить госслужащих, но пока сокращения коснулись только силовиков.

Именно поэтому у нас такой кошмар с благоустройством. Поэтому М20 щербата, как лунная поверхность, а дорожные работы на М25 никак не заканчиваются. Просто государственные учреждения ничего не делают.

В нынешней миграционной проблеме есть горькая ирония. Тысячи людей едут к нам из стран, прежде отделенных железным занавесом, и обнаруживают, что по ту сторону улыбки мистера Блэра их ждет полмиллиона большевиков. И что они не переехали в Великобританию, а перенеслись назад во времени.

Потому-то меня иммигранты не тревожат ни капли. И в один прекрасный день, когда у нас соберется довольно польских сантехников и болгарских автомехаников, мы, может быть, избавимся от скалящейся лопоухой макаки. И заменим ее исправной дорожной системой.

Декабрь 2005 года

АВТОМОБИЛЬ ГОДА: RENAULT CLIO

5 ЛУЧШИХ ПЕСЕН

(Песня — Исполнитель)

1. I don’t feel like Dancin’ — Scissor Sisters

2. Chasing Cars — Snow Patrol

3. Crazy — Gnarls Barkley

4. America — Razorlight

5. Rehab — Amy Winehouse

5 САМЫХ КАССОВЫХ ФИЛЬМОВ

1. Пираты Карибского моря: Сундук мертвеца

2. Ночь в музее

3. Тачки

4. Люди Икс: Последняя битва

5. Код да Винчи

Порой мне жаль, что я не Джеймс Мэй. Ясно, я завидую не его свитерам, не прическе и не коллекции пластинок Баха. Не нужны мне ни его дом, ни его машины, ни акцент, ни умение чинить мотоциклы, ни кожаные балетки, что он недавно купил.

Но вот его организованности и упорядоченности ума мне временами хочется, поскольку эти качества куда как облегчают жизнь журнального колумниста. Вот, например, Ричард Литлджон[141]. Вы всегда можете сказать заранее, как он представит ту или иную новость. И так же было с покойным Обероном Во[142]. Прочитав в его автобиографии, что он в три года возненавидел рабочий класс, вы в точности знаете, как этот человек выскажется в кадре по любому поводу: от уличных беспорядков во Франции до «Большого брата».

Джеймс таков же. У него пиво должно быть бурым, а дом — бежевым. Я всегда знаю, что он думает о новой машине задолго до того, как он на ней проедет. Обычно, что она гейская. И я знаю, что он будет называть ее гейской до конца своих дней.

Такое мне не под силу. Я успеваю поменять мнение шесть-семь раз до того, как встану с постели. Сию минуту я думаю, что единственный способ разобраться с недовольной мусульманской молодежью — это сбросить на них бомбу, а в следующую минуту думаю, что бомбу надо бросать на Америку.

Я примеряю мнения, как одежду, стоя перед зеркалом и пытаясь понять, идет ли мне. Бывает, только дома вижу, что ошибся в выборе, и тогда выбрасываю обнову и отправляюсь за другой.

От этого случаются всяческие головняки. Вот, например, у меня есть четкий и твердый взгляд, скажем, на новый Peugeot, но потом я еще раз на нем проедусь и не помню, что же это был за взгляд такой. Бывает, люди останавливают меня на улице и с тревогой слушают, как я пою хвалы машине, которую сам же всего две недели назад изничтожил в печати.

Взять хоть McLaren F1. Когда он появился, я сказал, что это глупая машина, потому что у нее глупая цена. Чтобы купить эту машину, нужно дважды выиграть джекпот на премиальных облигациях, и от этих денег не останется ни пенса на ботинки или на ужин. «К чему мечтать о чем-то, — спрашивал я, — когда мечтать об этом нет смысла?»

На том же основании я должен бы отвергнуть Bugatti Veyron. Смотрите, он сейчас продается за £840 000. А за такие деньги купишь дом.

Будь в моей жизни хоть какой-то порядок, будь во мне хоть гран джеймсмэйскости, я бы, наверное, отказался от тест-драйва. Какой смысл? Машина слишком дорогая. Я не собираюсь размахивать такой игрушкой у читателя перед носом, отлично зная, что шансов ее купить у него не больше, чем шансов быть заживо сглоданным отрядом мокриц.

Но я не отказался. Собрав вещички, я полетел в Италию, где меня ждал самый поразительный образец автоинженерии, когда-либо созданный человеком. (В будущем это мнение может измениться, но сегодня я его твердо держусь).

Вот хотя бы весельная семиступенчатая коробка. Я разговаривал с инженером, который вел этот проект в Ricardo, и он сказал, что прежде ничего сравнимого по трудности не делал. Серьезное признание из уст человека, чьи разработки используются в болидах «Формулы-1».

«О, «Формула-1» — ерунда, — пояснил он, — у них нет мощности Bugatti, и выдержать им нужно только два часа. Коробка на Veyron должна служить десять или двадцать лет». Неудивительно, что эту штуковину пятьдесят человек пять лет доводили до ума.

Ну и там не одна коробка. Еще и мотор, громадный четырехтурбинный W-образный 16-цилиндровик, а еще и аэродинамика. Инженерам показали форму кузова и объявили, что менять ее нельзя. И поставили задачу обеспечить скорость 400 км/ч и мощность в 1000 л. с.

Эти ребята боролись не с Mercedes и BMW. Они боролись с нагревом, трением и подъемной силой. Сражались против самой природы. И что же автомобильные обозреватели? Вместо ободрения и поддержки мы осмеивали многочисленные и широко освещаемые огрехи.

Что ж, посмешище теперь мы, потому что инженеры Bugatti свою задачу решили. Когда гидравлические цилиндры со специальным охлаждением начинают поднимать его внушительный задний спойлер, ты прямо чувствуешь, как зад машины прижимается к дороге.

Больше всего меня впечатляет даже не то, что этот автомобиль развивает скорость в 405 км/ч, а то, насколько легко он с этой скоростью управляется. На большой скорости McLaren F1 — что твой Bell Х-1[143]— вихрь из вибрации и ужаса. Bugatti на большой скорости — это аэробус: спокойный, надежный, плавный.