— Ну, говори… Какие из них нужно заваривать? А то сделаю чего не то, опять будешь недовольна.

— Ничего подобного. Я очень даже довольна.

Наверное, я смогла бы сказать это более убедительно, если бы меня не трясло, и зубы не лязгали.

— Ага… А рожи ты просто так корчила… Рина, у тебя на лице все чувства аршинными буквами прописаны.

— Ну конечно, меня ж придворным хитростям не обучали.

— Вот и я про тоже… Ну? Которые из них?

— Этот сбор лучше утром, эти два можно заваривать вместе и принимать до обеда, а этот и этот — вечером перед сном…- Я тыкала пальцем в мешочки, а Лина тут же откладывала их в сторону. — И не надо засыпать кружку травой под завязку. Двух-трех ложек вполне достаточно.

— А я полностью и не сыплю…, всего лишь половину… Может, поспишь все-таки?

— Может и посплю.

И даже не может… Усталость навалилась на плечи тяжелой ношей. Уютное тепло одеяла оказывало расслабляющее действие… Треск костра убаюкивал…

Зевок вырвался сам собой. Я улеглась на собранную из сумок и плащей кровать, позволив своей «сиделке» поплотней укутать меня. Но прежде чем уснуть, задала вопрос, мучавший меня с момента пробуждения.

— Лина, а где парни?

— Алеис охотится, а заодно ищет удобный путь вниз. Огал собирает хворост. Горы… Топливо и дичь найти трудно. Так что, когда ребята вернуться — неизвестно.

— Понятно… Ты сказала, чтоб без припасов домой не возвращались… Ну и правильно. Зачем еще мужики нужны? — Я снова зевнула, подтягивая одеяло к подбородку. — Вот же карлики! Как все некстати. Не проваляйся я два дня без сознания, сейчас бы уже вниз спустились, к теплу и зелени. А так…Изображаем из себя горных козлов… Морозоустойчивых.

— Спи, давай…

* * *

Проснулась я от воя ветра. Тоскливого и свирепого одновременно. По пещере разгуливали сквозняки, срывая с костра искры и прижимая огонь к земле. Температура упала еще ниже, чем мне помнилось. С губ, вместе с дыханием, срывались белые облачка.

На расстоянии шага от меня расположилась посапывающая кучка, в которой угадывались очертания богатырской туши менестреля. А рядом, где-то в районе его подмышки, свернулась калачиком Лина.

Вот и правильно, нечего такой большой грелке зазря пропадать.

«А принцесса там не задохнется? Ее грелка уже с вард не мылась. Благоухание должно быть…»

Смерть от холода ничуть не лучше…

Мне хотелось пить. Осмотревшись, я обнаружила притулившийся рядом с костром котелок. Собралась с духом и осторожно выпуталась из одеяла. С горем пополам утвердилась на четвереньках. Холод взбодрил расслабленные мышцы, побуждая к более активным действиям, нежели размышления на тему, с какой из четырех конечностей начать движение. Стараясь не шуметь, выдвинулась в сторону вожделенного сосуда.

Увы, обставить все по тихой, не вышло. После первого же «шага» меня повело и я задела сумку, которая шмякнулась на сваленный подле нее «арсенал». Гулкий грохот и лязг разнесся по пещере как набат. Сопение стихло. Куча зашевелилась, явив миру заспанную физиономию менестреля.

— Ринка? Ты чего?

Похоже, Огал пытался говорить шепотом. По крайней мере, сейчас его зычный глас больше походил на обычную речь среднего человека. Впрочем, его потуги все равно оказались напрасными, поскольку куча продолжила свое движение, отпочковывая сонную принцессу.

— Рина?

— Извините. Я не хотела вас будить.

— Ночь на дворе, чего шебуршишься?

«Что это с нашим менестрелем случилось? Он же не только глаза распахнул, но даже проснулся?!»

Скорчив жалостную мину, я проскулила.

— Пить хочу.

— А почему не попросила?

— Вы спали. А вода — вон она, в паре шагов. Не орать же из-за этого на всю округу. Я слышала, в горах от этого лавины сходят… Или вы того и добиваетесь — похоронить себя заживо, чтобы ни о чем уже больше не беспокоиться? Так я против! В смысле, вы можете, конечно, орать и прыгать, но только, когда я от горки этой подальше уберусь. Договорились?

— Ведьма, ты, Ринка. Злобная ведьма…

Вот же поганец! Знает, что я сейчас не смогу его к ответу призвать, вот и обзывается. Хотя… На маленький «подарочек» я, при желании, толику сил наскребу. Хватит, чтобы устроить ему чесотку на четверть часа… Впрочем, пусть живет.

«Может еще, когда пригодиться…»

С тяжким вздохом мученика, Огал выполз из-под одеяла.

— Сиди уж. Сейчас подам тебе воды.

Я, было, собралась отстаивать свою независимость и даже набрала в грудь побольше воздуха, но вспомнила давешнюю Линину отповедь.

«Не стоит отказываться от помощи? И не буду! Мне же лучше. Копчик морозить не надо.»

Захлопнув рот, уселась поудобнее и стала ожидать «личную» прислугу. Дабы не мелочиться, Огал припер весь котелок. Протянул… и уставился на меня с непередаваемой смесью чувств во взоре: жалость, умиление, легкое порицание, настороженное ожидание. Под его взглядом, я почувствовала себя безнадежно больным, хромым щенком, справившим нужду в хозяйский тапочек.

Не дождавшись радостных воплей, или каких иных действий с моей стороны, Огал выразительно потряс котелком.

«Н-да. Нашему певуну только на королевской трапезе венценосным особам прислуживать.»

Я ответила ему недоуменным взглядом.

— Ринка? Ты же хотела пить?

— И сейчас хочу…

— Так чего ждешь? — Огал снова ткнул котелком в мою сторону.

— Кружку. Может, по твоим меркам, этот сосуд как раз подходящего для питья размера, а я его вместо шлема на голову одеть могу. Еще и спадать будет.

Огал хлопнул себя по лбу и помчался добывать чашку. Нашел. Но пока рылся в вещах, поставил котелок на пол, да так и забыл про него. Когда он, счастливый, протянул мне свою добычу, мы с Линой переглянулись и… дружно засмеялись. Наверное, зря. Снова стало больно, и хихиканье плавно перешло во всхлипывания. Народ шустро забегал вокруг, пытая меня на предмет самочувствия и дополнительных желаний — ну, там, есть, спать, сказку на ночь… Пришлось убеждать товарищей в своем полной довольствии жизнью. Дескать, была с детства одна заветная мечта — побывать в горах, да и та теперь исполнилась, Так что, можно умирать счастливой. Увы, в свете последних событий, шутку не оценили. Лина посоветовала мне не кликать беду на свою голову, а Огал просто закутал, как дите в одеяло, так что не пошевелиться, и водрузил на лежанку, пообещав сидеть рядом, пока не усну.

Ну-ну… Не на ту напали! Высунув из недр ткани голову, я улучила момент, когда мой добровольный страж отвлекся и, извернувшись змейкой, добилась-таки относительной свободы движения. Обнаружив такую самодеятельность, менестрель нахмурился.