— Хуже будет, если мы здесь останемся…

— Люди, а нам в беседе поучаствовать можно?

Я оглянулась. Сзади, сложив на груди руки, стояла принцесса Андарры. А за ней, усиленно изображая на лице непреклонность, возвышался менестрель. И оба они смотрели на меня. Да так, будто сорняк на грядке увидели и теперь не могут решить — выполоть, или пусть растет, коли не мешает?

Я сжалась, стараясь слиться с местностью.

Трое на одну — это нечестно. Особенно, на одну раненную и обессиленную…

«Это кто ж такая?»

Может в обморок брякнуться? Безотказный метод!

Соблазнительно, но… Это пустит всю мою пламенную речь коту под хвост. И тогда, мы на этой горе еще не весть сколько просидим. Станем, так сказать, местными жителями.

Изобразив на мордашке каменную уверенность в своих силах, я вскинула подбородок повыше и с вызовом уставилась на товарищей. В первую очередь на Лину.

— Что, тоже будете говорить, что из-за меня нам всем придется здесь носы отмораживать?

— Не из-за тебя, Рина. Просто… Таковы обстоятельства. Ты не осилишь длинный переход.

— Осилю. С небольшими остановками и моими настойками.

— А в конце пути мы получим твой хладный труп?

— Оставшись, мы получим хладные трупы всех нас.

Помощь пришла с неожиданной стороны. «Оттаявший» лорд выступил вперед и, скептически осматривая трупик добытой пичужки, поделился своим мнением.

— В чем-то Рина права… Здесь нам оставаться нельзя. Еды нет, дров тоже… Так мы и пары дней не протянем. Надо спускаться. Самый сложный участок пути в самом начале. Слишком крутой. В полу дне отсюда, я нашел убежище. Небольшая ниша в скале. Не такая шикарная, как эта пещера, но от ветра и снега защитит. Там можно переночевать. А дальше, спуск положе. Будет легче.

— Крутая ли дорога, пологая, но Рина не сможет долго идти. Она же на ногах не стоит. — Принцесса продолжала гнуть свою линию.

— Стою! — В подтверждении чего я тут же подскочила.

«Ой, дура! Непроходимая!» От резкого движения голова закружилась, перед глазами завертелся хоровод из звездочек и темных пятен. А результатом моей борьбы с собственным организмом, стала полная и безоговорочная победа последнего… Если бы не Алеис, который умудрился подхватить мое героическое, но крайне глупое существо — украшать ему пол пещеры маловразумительной кучкой.

Лина победно улыбнулась.

— Вот! Что я говорила?

Лорд эдак задумчиво посмотрел на меня, как на мокрого, тощего, облезлого котенка найденного у дверей собственного дома и пожал плечами.

— Тогда мы ее понесем. Я и Огал. — И в исполнении своей идеи, потащил меня к лежанке. Я слабо дернулась, выражая протест.

— Я сама пойду!

— Пойдешь, пойдешь… Когда сможешь.

— Я могу-у-у…

Голос предательски задрожал, а на глаза навернулись слезы. Как все-таки противно быть беспомощной! Лина посмотрела на меня, нахмурилась и, подойдя, положила холодную ладошку на лоб.

— У тебя жар. Что из твоих трав нужно заварить?

— Тот, с желтыми цветочками…

События следующих нескольких дней терялись в тумане и беспорядочных обрывках воспоминаний. Помню ослепительную белизну снега, шершавую ткань под щекой, жаркое пламя костра и холод компрессов на лбу…

Представьте себе ласковые объятия мягкой постели…, расслабляющее тепло…, блаженный покой… и стекающие по вискам, проползающие за ушами куда-то под шею, тоненькие струйки холодной воды…

Б-р-р-р… Возможно, эти ощущения способны вызвать энтузиазм… у тех, кто увлекается подледным купанием и прочими издевательствами над самое себя. А вот некая колдунья Элериниара из Лайса, в силу своей вопиющей изнеженности, оценить сей животворящий моцион по заслугам, увы, не способна. Вместо радости и восторга, на язык просятся слова, в приличном обществе не употребляемые.

Пока я решала, какой же эпитет (из длинного списка приходящих на ум) в полной мере отразит мое отношение к происходящему, прежние «приятные» ощущения разнообразились еще больше. Мягкое, влажное давление на лоб исчезло, сменившись холодным водопадом. Весь, с таким трудом отсортированный лексикон непечатных слов вмиг улетучился, уступив место действию простому, но не менее впечатляющему в плане проявления чувств — визгу. Пронзительному и вдохновенному. Как у поросенка лишенного кормушки. Ко всему прочему, я замахала руками. Мера весьма полезная для защиты и устрашения — кому зубы не жмут, хорошенько подумает, стоит ли приближаться.

И открыла глаза… Прямо надо мной обнаружилась растерянная физиономия менестреля. Она венчала его полусогнутую фигуру с вытянутой рукой, из которой на меня продолжал изливаться поток воды. Моргая от падающих на лицо капель, я перевела взгляд на могучую Огалову длань. Она сжимала кусок изрядно промоченной ткани, не то, что плохо отжатый, а, кажется, и вовсе с этим процессом не знакомый.

— Осваиваешь новый метод орошения? Опять к земле потянуло?

— Р-рина? Я… Это… Это компресс!

— А зачем? Надо было сразу засунуть меня в бочку с водой. Результат тот же, а вот процесс быстрее пошел бы…

— К-какой процесс?

— Утопление ведьмы.

Огал обиженно надул губы, но убрал, таки, причину моих «острых ощущений». Позволив вновь почувствовать себя человеком, а не огуречной грядкой.

— Вам не угодишь! Сперва, Лина ругается, что я слишком сильно отжимаю компресс, а теперь ты гундишь, что слабо!

— Слабо?! Да ты его вовсе не отжимал! У меня вся голова мокрая!

И продемонстрировала ему слипшуюся прядь, с которой тут же упало несколько капель мутноватой жидкости.

— Мне теперь водных процедур на вард вперед хватит. Умываться не надо. Осталось жабры отрастить, дабы в кровати не утопнуть.

Я отодвинулась, являя менестрельскому взору мокрое пятно на подушке и простыне. Огал смущенно засопел, пряча компресс за свою могучую спину.

— Ну… Не рассчитал малость…

— Сказал Далак, глядя на затопленное побережье… Мне бы удочку, и можно рыбу ловить со всем возможным комфортом — не вставая с постели(Далак — бог водной стихии. Согласно одной из легенд, Раскорд в древности был больше, и территория теперешних прибрежных королевств находилась на расстоянии сотен миль от океана. Но однажды Далак разгневался на свою жену Фи-Йит (богиню воздуха), за то что она изменила ему, да еще с простым смертным рыбаком и наслал на деревню соперника огромный водяной вал. Но переусердствовал, затопив изрядный кусок южного побережья Раскорда).

— Нет, Ринка, когда ты спишь — такая лапочка. Но как проснешься… Даже некромант начинает казаться милым и приятным человеком.