Бэт не сводила с него глаз, но сам Блэк упорно смотрел перед собой, на дозатор для спиртного за стойкой бара.

– Неожиданно он, как в кино, вываливается из этой двери вместе с женой и дочерью. Волочит за собой жену, зовущую на помощь. Дочь около десяти лет вопила: «Не делай этого, папочка!» На заднем дворе было совсем темно, ни одна лампочка не горела, а дождь лил по-прежнему. Мне показалось, что у него в руке был обрез. Я испугался, что он вот-вот прикончит их прямо у меня на глазах. Опасность грозила его семье и нам. Я закричал: «Вооруженная полиция, не двигайтесь!»

Но он не подумал остановиться и орал что-то вроде того, что все полицейские – ублюдки. Я потребовал бросить оружие, но он не подчинился. Потом все произошло очень быстро. Он толкнул дочь на землю и отбросил жену в сторону. На моих глазах он удалил оба препятствия с моей линии огня, а потом поднял обрез, словно готовый выстрелить. – Блэк глубоко вздохнул. – И тогда я выстрелил первым.

Он снова замолчал, и Бэт оставалось лишь попытаться представить зловещую сцену. Она поймала себя на мысли, что затаила дыхание.

– Я попал, – продолжал Блэк, будто до сих пор удивляясь этому факту. – Пуля ударила в грудь, он упал на землю и скорчился. Я воспользовался случаем, перепрыгнул через ограду и побежал к ним через задний сад, все время думая: «Пожалуйста, не вставай, иначе мне придется тебя прикончить». К этому времени начался настоящий хаос. Те парни, что были за мной, что-то кричат в рации, я слышу, как выбивают входную дверь, остальные члены бригады врываются в дом, а парень лежит на земле и орет от боли. Жена плачет и зовет его по имени. Но хуже всего его дочь. Она по-прежнему во весь голос вопит: «Папочка!» Визг такой пронзительный, что одному из полицейских пришлось схватить ее и оттащить. Жена бьется в истерике, поскольку видит, что рана тяжелая. Кровь…

Блэк пытался найти нужные слова, и его голос дрогнул:

– Земля во внутреннем дворе залита кровью, и стало ясно, что парень вряд ли выживет. Так оно и вышло. Он умер по пути в больницу, но пока что лежал под дождем, корчась от боли и ужаса. – Блэк снова вздохнул, голос оставался ровным: – Только тогда я заметил обрез. Но этот обрез, который я ясно видел и мог бы поклясться в этом на стопке Библий, оказался ножкой стола.

Он покачал головой, словно объяснение, которое хотел привести, было абсолютно безумным. Может, он и сам считал его таковым.

– Он оторвал ее от кухонного стола и размахивал ею перед родными, когда у него что-то перемкнуло в голове. Вышел из дома, вооруженный этой штукой, но получил пулю из моего «глока», потому что я принял ее за оружие.

– О боже! – тихо пробормотала Бэт.

– Вот и вся история.

– Что было потом? С вами?

– Меня отстранили от работы. А тем временем в прессе публиковались трагичные истории о том, как помешанный на оружии полицейский стрелял в безоружных штатских, по крайней мере одного из них, вооруженного куском дерева. Даже местный член парламента усомнился в нашем профессионализме и потребовал пересмотреть список тех, кому позволено носить оружие, а заодно проверить меня на профпригодность. Прошел год, прежде чем меня окончательно оправдали. И даже тогда СМИ кричали, что полиция всегда стремится обелить своих. Не могу сказать, что я осуждал папарацци. Жена убитого дала показания, что парень был психически болен и не представлял опасности. По ее словам, он бы постепенно успокоился. Это был настоящий поток дерьма, а я стал паршивой овцой. Все мои знакомые отныне сторонились меня. И тогда, и сейчас.

Он повернулся к Бэт:

– Теперь вы все знаете.

Она не знала, что сказать, но все-таки выдавила:

– Лукас, мне очень жаль.

– Да, – кивнул он. – Мне тоже.

Идея хоть на время приглушить алкоголем свои беды и несчастья на тот момент казалась вполне здравой, но сегодня Бэт ощущала приступы тошноты и дикую головную боль, к тому же день обещал быть крайне важным для расследования. Она едва стащила себя с постели, хотя с радостью поспала бы еще часок. Угрызения совести, однако, вынудили ее подняться. Она залпом выпила полбутылки воды, которая чудом оказалась на прикроватной тумбочке, и проглотила две таблетки ибупрофена. При этом заметила, что вчерашняя одежда комом валяется на полу.

«Насколько же я была пьяна?»

Бэт охватил минутный страх при воспоминании о вчерашнем вечере, но, перебрав в памяти все события, она убедилась, что стыдиться нечего. Да, она была здорово пьяна, когда наконец рассталась с Лукасом. Но они разъехались по домам в разных такси, а до этого ни разу не поссорились. Кроме того, она, слава богу, не ударила его и не поцеловала, и единственное постыдное событие – их неожиданный обмен тайнами. Бэт ничуть не беспокоило, что она рассказала Блэку о том, как ее бывший сбежал с лучшей подругой. История Блэка о стрельбе была столь откровенной и волнующей, так что она могла не сомневаться в его честности. Какое облегчение!

Непонятно, как Бэт удалось приехать в Коллемби в обычный ранний час, ее все еще шатало от слабости. В мэрии она застала только Лукаса Блэка. Вид у него был усталый.

– Похмельный завтрак? – предложил он, как только Бэт вошла в штаб.

Ее обрадовало, что он чувствует себя так же плохо. Они отправились прямиком в кафе, где посетителей было больше обычного – рабочие с ближайшей стройки перед началом дня нуждались в плотном завтраке. Блэк заказал поджарку, единственный шанс спастись от похмелья, две кружки кофе и вручил Бэт свежие отрывки из дневника Элис Тил, прибывшие с утренней почтой.

– И что мы насчет него думаем? Кто он? – спросил Блэк.

– Здесь не говорится. Но нам точно известно, что это не Крис и не Тони. Кто же послал нам этот отрывок? – спросила Бэт почти рассеянно.

– Учитель Элис подвозил ее домой, – размышлял Блэк вслух. – Но сколько человек знали это и кто пронюхал, что вы говорили с Саймоном Нэшем?