— В порядке. Идет на поправку. Они считают, что скоро его можно будет выписать. Еще недели две для пущей уверенности. Он в хорошем настроении.

— Я собираюсь его проведать, — говорит Каз.

— Ему это понравится. — Взгляд Рори светится надеждой: — Ну что? Есть что-нибудь от Кейт?

— Нет, — честно отвечает она. — Ничего.

Он выглядит разбитым.

— Это так ужасно. Она в плохом состоянии, Каз. Я очень волнуюсь.

— Я тоже.

— Если бы мы знали хоть чуточку больше о ее душевном состоянии. — Он делает второй глоток пива, потом говорит: — Она с тобой многим делилась, пока не уехала?

— Ну… кое-чем. Но все это было не очень-то осмысленно. Она вообще не говорила об Ади.

Рори качает головой.

— Вот этого я понять не могу, — говорит он с недоумением. — Она не приходила в больницу. Она не говорила о нем. Так, как будто он никогда не существовал.

— Она до сих пор в шоке. Она сходит с ума от горя. Может, для нее это единственный способ справиться.

Каз и сама не понимает. Как можно так вот вычеркнуть ребенка из жизни, из памяти? Об этом ее сердце беспокоится больше всего. Тоска по Хедер вполне объяснима. Однако уехать, когда Ади нуждается в ней, отказываться даже говорить о нем — это загадка.

Рори говорит:

— Мы должны понять, что сейчас это не настоящая Кейт. Она отказалась от встреч с консультантом, она отвергла саму идею о том, что ей нужна профессиональная помощь. И ее мать, и я считали, что ей нужна медицинская помощь, но она отказалась. Кейт по-прежнему так ясно излагала свои мысли, так четко функционировала, что заставить ее было невозможно. Она согласилась только на антидепрессанты. — Он хмурится. — Как ты думаешь, может, это у нее реакция на них?

Каз колеблется, а потом говорит:

— Но ей и раньше было не по себе. Долгое время. До той ночи, я имею в виду.

— Я знаю. — Рори кусает губу. — После того как она узнала о моей ситуации.

— Да. Вот тогда она и начала меняться.

Каз вспоминает, как Кейт пришла и с ледяным спокойствием рассказала ей обо всем: об утаенном от нее увольнении по сокращению штатов, об оплате кредита для сохранения видимости зарплаты, о разговоре с Рори и его уходе.

— Господи, Кейт. — Каз, ошеломленная, покачала головой. — Не могу этому поверить. Мне казалось, Рори не того типа человек! Я бы никогда такого о нем не подумала.

Каз знала, что это ужасно, но не могла не чувствовать жалости к Рори. У Кейт были такие высокие стандарты! Это хорошо, когда все идет гладко, но когда пошли неприятности… Рори ненавидел конфронтации. Он побоялся ей сказать? Так или иначе, он решил не говорить. Это его привычка молчать.

— Ты, должно быть, чувствуешь себя ужасно.

— Почему он мне врал? — спросила Кейт. Она бледна, глаза вопрошающие. Она выглядит и возмущенной, и сраженной. — Неужели я такая страшная? Почему он не сказал, что у него неприятности?

— Он должен был сказать тебе, — категорически заявила Каз. Разумеется, должен был. Однако внезапно ей представился Рори. Как он каждый день уходит из дому, делает вид, что идет на работу, возможно, возвращается домой после того, как уходят Кейт и дети, а может быть, проводит дни в библиотеке или в кафе… И она ощутила прилив сочувствия к нему.

— Может, он не хотел тебя огорчать.

Кейт непонимающе глядела на Каз, обиженная, раздираемая гневом и отчаянием.

— Как он мог не сказать мне? Я не понимаю. Это изменило все в наших отношениях! Я чувствую себя так, будто вообще его не знаю.

Сейчас Каз спрашивает:

— Почему ты ей не сказал?

Рори вздыхает:

— Думаю, я струсил. Я просто хотел, чтобы все было хорошо. Я не хотел портить ей жизнь, когда все шло так хорошо. Я думал, что смогу все исправить незаметно. По иронии судьбы, когда она узнала, я как раз подал заявление на новую работу и через неделю получил приглашение на интервью. Поэтому я думал, что все устроится. Если бы меня взяли, я бы снова зарабатывал деньги и смог бы наладить все, не причиняя ей беспокойства. Я получил эту работу, но было слишком поздно.

— Но тебе по-прежнему пришлось бы лгать. Ты же знаешь, что должен был сказать ей. Она была просто раздавлена твоей скрытностью. Она сказала, что весь ваш брак был обманом, потому что ты не смог ей довериться, когда случилась беда. Кейт считала себя ужасной женой, раз ты так боялся сказать ей, что потерял работу. Она не понимала, почему ты не смог обратиться к ней за помощью.

Наступает пауза, а потом Рори говорит:

— Такое мне никогда не приходило в голову. Я старался защитить ее.

— И… себя?

Он задумывается.

— Да. Полагаю, и себя. Я не признавался самому себе в том, что произошло. Я не позволял себе думать о том, что делаю. Легче было сохранять видимость, вести себя так, будто у меня действительно была и работа, и зарплата. Это было как во сне, и я попросту не хотел просыпаться.

— Я знаю, с Кейт не всегда легко. Она упрямая и выглядит абсолютно уверенной в себе. Но она такая же уязвимая, как любой другой. Возможно, ты этого не сознавал, однако твой поступок потряс ее до глубины души, потому что она стала думать, что нет ничего безопасного, а ее счастливая жизнь была всего-навсего иллюзией. А потом…

Рори выглядит измученным.

— Я миллион раз жалел, что не сказал ей. Если бы я сказал, может быть, этого не случилось бы. Может быть, Хедер была бы жива.

— Это был несчастный случай, — твердо говорит Каз. — Он не имел ничего общего с той историей. Ты не должен корить себя за это.

— Но Кейт так думает. Она проклинает меня, потому что меня не было в доме той ночью. Если бы был, то мог бы спасти Хедер. — Он закрывает лицо ладонями. — Я должен с этим жить.

Сон снова всплывает в памяти Каз — невыразимое счастье от присутствия Хедер, ее шепот: «Ты нужна маме. Ты должна помочь маме».

На нее накатывает волна эмоций, вызванных этим сном: потрясение, смущение, странное чувство пребывания в таком знакомом месте, которого теперь не существует. Однако эта волна как появляется, так и исчезает. Каз медленно говорит:

— Я хотела сделать для Кейт то, что считала благом.

— Естественно. — Рори потирает лицо и устало смотрит на нее. — Ты всегда была готова ей помочь.

— Я думала, она отключилась от реальности из-за таблеток. Ее просто не было с нами, правда? Ни на похоронах, ни на расследовании. Как будто она была в каком-то другом мире, о котором мы не знаем. В другой реальности.

— Да, — задумчиво говорит Рори. — Она будто опасалась… преследования. Не знаю, подходит ли это слово. Она производила впечатление человека, считающего, что все мы стараемся до нее добраться.