Впрочем, Алан помнил урок, преподанный ему Энквудом. Он понимал, насколько полезными в грядущем штурме будут те, кто окажется способен драться в узких коридорах донжона, а потому не стал игнорировать союзника.

«Меракс, уничтожь ворота» — приказал чернокнижник одному из своих драконов.

Матово черный красавец подчинился, сорвавшись в пике. Стремительное, яростное. Громадный ящер в самый последний момент распахнуло крылья, выставив вперед лапы. Которыми и протаранил створки ворот.

Может быть иная преграда и выдержала бы такой натиск, но эта защита и без того казалась слабой. А потому от единственного удара она разлетелась горстью щепок. Сам дракон пролетел еще десяток метров, опустившись на пустую от строений землю. Ну а в образовавшуюся дыру вскоре хлынули всадники и пехотинцы. Впрочем, это Алан видел лишь краем глаза, сосредоточенный на собственном сражении.

Как и в прошлый раз, его чудища быстро достигли донжона, облепив его со всех сторон. Драконы дыхнули огнем в бойницы, после чего принялись когтями разрывать кладку. Строение опасно затрещало.

Еще один грифон занялся пламенем, но Алан проигнорировал этот эпизод. У него не было времени сожалеть о потерях. Тем более сражение быстро приближалось к своему финалу. Кладка под крепкими лапами чудищ трещала все сильней, обещая скоро открыть бреши, и вместе с тем внизу показалась кавалькада всадников. Рыцари подъехали к донжону, быстро спешились, а затем и бросились к дверям, до этого с успехом раздираемым гаргульей. Еще несколько ударов, и они ворвались внутрь. А через мгновение Алан оказался отвлечен новым вызовом.

«Я занят!» — проорал разъяренный чернокнижник.

«В донжоне, там демоны!» — послышалось в ответ.

«Что⁈» — но прежде чем чернокнижник смог осознать сказанное, доказательства сами явились к нему. Одна из стен донжона пала, дракон подался вперед, желая залить ее внутренности огнем и тут же с громким ревом отпрянул. На его морде показался громадный кровоточащий шрам, прошедший через глаз. А нанесший эту рану дьявол тут же отпрянул, успешно увернувшись от заклинания.

— Да какого черта⁈ — воскликнул недоуменный чернокнижник.

Мысли Алана замерли в ступоре. Он судорожно пытался перестроиться. Понять, как вместо вампиров в замке оказались демоны и что же сними делать? Вампиры боялись огня, их главной силой была магия, так что драконы против них являлись ультимативным оружием. Демоны же имели немалое сопротивление к пламени, были в ладах и с магией, и с мечом. Так что же им противопоставить?

«Алан, да сделай же что-нибудь!» — послышался истеричный голос Кларенса.– «Я потерял прелата, моих солдат там вырезают, пока ты сопли жуешь!»

Вот опять, недоумок-рыцарь бросил своих воинов в бой, не имея должной силы, а сделать что-то требовалось Алану. Ничего не менялось. Впрочем, медлить и правда не стоило.

«Меракс, Антрацит, Полночь, залейте комнату огнем!» — приказал чернокнижник, здраво рассудив, что ни одно сопротивление не сможет устоять перед пламенем дракона. Сейчас или через минуту Заклинательный покой будет их вотчиной. И тогда враг окажется зажат с двух сторон. Демоны или вампиры, итог обещал быть одним и тем же — гарнизону суждено было проиграть.

…

Все было кончено спустя десять минут. И надо сказать, несмотря на то, что противник оказался достаточно неожиданным, победить его оказалось даже проще, чем отряд кровососов. Сам Алан потерял всего трех чудищ, Кларенс понес куда большие потери и особенно сокрушался о безвозвратной гибели прелата, но была виновата его собственная торопливость, а не силы врага. И пусть тайна исчезновения войска Октавиана не спешила раскрываться, сам замок оказался благополучно возвращен. Вот только нельзя было сказать, что с этим событием проблема Алана испарились. Доход в виде четырнадцати тысяч был лучшим результатом, чем семь, но все еще недостаточным. Дабы иметь средства для армии, требовались подданные. Крестьяне, ремесленники, торговцы, все те, кто был главным бенефициаром казны. Без них государство существовать не могло.

А потому, едва на месте вампирского замка стал прорастать новый донжон, как чудища оказались разосланы в стороны, с целью разведать владения, проверить сохранность деревень. И вот тогда предчувствовавшего недоброе Алана настиг новый удар. Поселения оказались совершенно пусты. Не нашлось ни одной живой души. Крестьян не удалось обнаружить даже в лесах. Там водилось лишь зверье. Повторялась та же картина бедствия, что и в случае бесчинств Энквуда. А это в свою очередь означало одно — Алан уже не сможет оправиться. У него просто не осталось надежд — выжженные земли стали приговором чернокнижнику.

И что же испытал Алан, это осознавший? Как ни странно, облегчение. До этого мига он был словно заключенный, которому объявили смертный приговор, но не указали срок его исполнения. Сейчас же чернокнижник совершенно точно знал, сколько ему осталось — максимум месяц, но скорее куда как меньше. И раз конец был предрешен, мосты сожжены, ему оставалось только одно — отомстить тому, кто разрушил все его труды. Ударить по Энквуду, уничтожить все, чем он владел. Стереть в порошок его армию, превратить в руины города, селения. Отплатить инквизитору его же монетой. Уж на это сил чернокнижника хватит.

Глава 23

Еще один чернокнижник

Пятьдесят первый день от падения Завесы. На границах вражеских владений.

До захода солнца оставался целых два часа, однако мир уже погружался в темноту. Над головой висели серые, непроглядные тучи. Лил дождь, подхватываемый сильными порывами ветра. Вместе они создавали морось, норовившую забраться под любую ткань, вымыть все тепло из тела.

— Знаешь, я подумала, что идея путешествий может быть не так и хороша, — произнесла Марра с дрожью в голосе.

Я, девушка и Грегор сидели у только что разведенного костра, едва ли не ныряя в пламя. И все равно нас донимал холод. Главным образом из-за отвратительной погоды, которая стала таковой с самого утра. Еще ночью мы проснулись из-за начавшего моросить дождя. И если на земле, у костра, его можно было игнорировать, то стоило подняться в небо, как обстановка стала просто нестерпимой. На высоте ветер был сильнее, температура ниже, а дождь еще хлеще. Уже спустя полчаса на мне не осталось ни одного сухого клочка