— Похоже, он в тебя не на шутку влюблен, — шепнула секретарша градоправителя, сидевшая рядом.

— Это тебе Ликея сказала? — с Эльринией я общалась куда как раскованнее, чем с сестрой ее работодателя. Девушка не принадлежала к знатным семьям и добилась высокого статуса в обществе благодаря своему труду. Человек, плохо с ней знакомый, счел бы секретаршу высокомерной и жесткой. И в какой-то степени был бы прав. В работе Эльриния зачастую вела себя именно так. Но в неформальной обстановке, среди своих, она оставалась все той же девчонкой из небогатой семьи. Она спокойно дружила с простыми торговцами и ремесленниками, могла устроить попойку в компании рабов и не делила людей по сословиям.

— Да это и так очевидно, — Эльриния наклонилась еще ближе и зашептала: — Он жить без тебя не может.

— Все он может. И нет у него ко мне никаких чувств, — сказала я с легкой досадой.

— Да ладно тебе. Уж со мной-то ты можешь быть честной, — собеседница понизила голос, — Я все понимаю и никому не скажу.

— Так я тебе честно и говорю — между нами ничего нет.

Все как сговорились постоянно меня уверять в чувствах Маркуса. Будто нарочно хотят, чтобы я в него влюбилась.

— Хочешь сказать, что ты сейчас не притворяешься? — прищурилась Эльриния, вглядываясь в мое лицо.

— Нет, а зачем?

— То есть ты действительно не видишь, что к тебе испытывает этот раб?

Хм… Три сторонних наблюдателя против одного слова Маркуса. И сама я в какой-то момент тоже ведь начала подозревать его в чувствах, но потом он сбил меня с толку своим безразличием.

— У нас с ним буквально недавно был разговор на эту тему, — от Эльринии я не собиралась ничего утаивать, зная, что ей можно доверять любые секреты и они останутся неразглашенными. — Я его спросила и Маркус мне сам прямым текстом сказал, что в целом он был бы не против заняться со мной сексом, но не более того. Никаких романтических и уж тем более серьезных чувств он ко мне не питает.

— Так и сказал? — это удивило секретаршу.

— Фактически слово в слово.

— Знаешь, это так странно. Потому что я готова биться об заклад — у него к тебе чувства. А у меня очень хорошая интуиция в таких вещах.

Я призадумалась. Эльриния действительно славилась тем, что умела по одному только виду определять кто с кем в каких отношениях. Она могла прийти в незнакомую компанию и уже через несколько минут рассказать кто кого любит и кто с кем спит. При этом она сама не могла объяснить, как это делает. Она просто говорила, что видит это. И я не помню случаев, когда она ошибалась.

Если Эльриния увидела чувства у арамерца, а до этого Ликея заподозрила то же самое, и Дилизий это отметил, то, возможно, сестра градоправителя была права, сказав, что Маркус соврал.

— Слушай, а как ты определила? — мне стало любопытно.

— Не знаю… просто это так очевидно. Достаточно понаблюдать как он тебе вино подает, как отвечает. У него даже лицо меняется, когда он на тебя смотрит: уголки губ начинают ползти вверх. Буквально на секунды, после чего он, видимо, вспоминает что не должен проявлять эмоций. Но стоит ему забыться и глянуть на тебя — опять начинает невольно улыбаться. Вот даже сейчас, посмотри: он про тебя рассказывает и у него голос начинает сбиваться от волнения. Так что я могу поклясться на алтаре Далара — он очень сильно тебя любит.

Теперь и я начала внимательнее приглядываться к Маркусу. Стоило мне посмотреть ему прямо в глаза, как он чуть заметно улыбнулся и тут же отвел взгляд.

Погодите… но тогда зачем он сам опроверг это?

Чтобы…

Ну, конечно! Я четко дала понять, что не рассматриваю его для серьезных отношений, уезжать с ним в Арамерию не собираюсь и вообще для меня он всего лишь чужой раб, от которого я скоро избавлюсь. А он, получается, все это время меня любит?

Ох…

Тогда все сходится. И то, с какой яростью он защищал меня перед бандитами. И как потом ради меня побежал договариваться с работорговцами. Причем, зная, что мы не будем вместе, что я не собираюсь покидать империю. Мог спокойно оставить все как есть, раз я не хочу быть с ним, но вместо этого решил помочь мне с работой.

А поняв, что я не испытываю к нему чувств, счел, что самым лучшим будет молчать о своих.

И почему я поверила словам Маркуса, что все это он делает исключительно из дружеских побуждений?

Хотя как было не поверить? Когда нужно, арамерец умеет быть убедительным.

Вот же рамонов манипулятор! И ведь как он ловко демонстрировал безразличие все последние дни.

Я попыталась представить себя на его месте: что бы я чувствовала, если бы была рабыней и влюбилась в господина?

Ради меня он согласился вытерпеть унижения от Эйстерии, только чтобы спасти от скандала. А я потом такого ему наговорила… Что он чужая собственность, что как мужчина мне он совершенно не нужен…

И даже после этого он до последнего решил мне помогать.

Господи-боже, как же стыдно…

Тихонько, чтобы не мешать рассказу арамерца, я подозвала одного из рабов и попросила налить неразбавленного вина — до такой степени на душе было паршиво. Как я так сразу не поняла, что Маркус меня любит? Ведь действительно, все так очевидно. Сколько он всего для меня совершил. На что согласился пойти, невзирая на гордость и принципы. Надо было делать выводы по его поступкам, а не по словам.

Залпом отпила половину кубка. Крепкий алкоголь теплом разлился по телу. Я не собиралась напиваться, но мне требовалось хоть чем-то притупить болезненную совесть.

ГЛАВА 21

Я наблюдала, как Маркус завладел вниманием публики, которая слушала его, затаив дыхание. Но самое интересное, что он не просто пересказывал события ночи. Маркус вплетал в повествование нужную для нас информацию, чтобы продать Или-Тау. Как бы невзначай он упомянул, что вейтанка обладает редкими знаниями в области медицины, рассказал, как быстро она смогла залечить раны на теле Вира и поднять меня на ноги, несмотря на сотрясение мозга. И что у нас есть очередь из желающих заполучить рабыню. Нужно было видеть, как оживились гостьи, начав наперебой расспрашивать о девушке.

Не успела я обрадоваться намечающейся сделке, как Маркус заявил, что у нас уже есть покупатель на вейтанку.

«Что? Какой покупатель? Что ты несешь?!» — чуть было не ляпнула я вслух.