Первую телефонную будку он нашел на Ледброук-Гроув: но она стояла бок о бок с другой, и Нику подумалось, что мужчина в той, другой будке может услышать разговор. Тем более он, кажется, и звонить не собирается — просто стоит там, как будто его поджидает. И потом, эта будка слишком близко от дома. Он не имеет права бросать подозрение на Джеральда. Ник двинулся вниз по холму и вышел на улицу, на его взгляд куда больше подходящую для незаконных операций. Здесь был телефон — один, на углу, и, когда Ник подходил к нему, из будки как раз вышел человек, с виду вполне похожий на наркомана. Ник вошел в будку, судорожно вдохнул затхлый воздух, достал бумажник и дрожащими пальцами начал рыться в нем в поисках клочка бумаги с телефоном, от души жалея, что не может сейчас ни нюхнуть порошка, ни хотя бы глотнуть джина с тоником. Ах, если бы звонил Уани — как всегда, из машины, с переносного телефона! Подарив Нику деньги, Уани завел привычку перекладывать на него дела, которые прежде спокойно делал сам. Уани говорил ему, что никогда в жизни не звонил с телефона-автомата, да и на автобусе никогда не ездил — должно быть, это ужасно, добавлял он. Он никогда не вдыхал этот кошмарный воздух, с запахом черной пластмассы, протухшей мочи, застарелого сигаретного дыма, эту сложную вонь, от которой внутренности…

— Але?

— Э-э… здравствуйте, это Ронни?

— Угу.

— О, привет! Это Ник, — начал Ник, решительно улыбаясь черному пятну на стене. Все это очень напоминало звонок интересному парню, с которым познакомился где-нибудь на вечеринке — только, конечно, было куда опаснее. — Ты меня помнишь? Я друг… э-э… Энтони…

Наступило молчание. Ронни думал; Ник тяжело дышал в трубку.

— He-а. Не знаю никакого Энтони. Может, Энди?

Ник деревянно хихикнул.

— Ну, тот парень из Ливана, на белом «Мерседесе»… он еще себя называет Уани…

— А, ну да, ну да! Ронни… — проговорил Ронни и засмеялся. Ник на мгновение задумался о том, как выглядит Уани в его глазах. — Тот, с переносным телефоном. А он из Ливана? Я и не знал.

— Уани? Да, он родился в Бейруте, но учиться приехал сюда и, собственно говоря, с десяти лет живет в Англии, — объяснил Ник, по своему обыкновению самое главное запихнув в середину предложения.

— Ну ладно… — помолчав, проговорил Ронни. — Так что, ты, наверно, со мной встретиться хочешь? Потолковать кое о чем?

В Ронни, говорил Уани, хорошо то, что на него можно положиться. Он работает с серьезными людьми, и товар у него всегда первоклассный. Конечно, за грамм у него цена немаленькая, но за четверть унции он дает скидку. (Четверть унции составляет семь граммов — единственный метрический эквивалент, который Нику удалось запомнить.)

Недостатком Ронни была странная манера вечно тянуть и опаздывать, манера, за которой стояла не лень и безразличие, а скорее, напротив, постоянная настороженность. Он никогда никуда не спешил, никуда не приезжал вовремя, и память, особенно на имена, у него была совершенно дырявая. Ник его видел только один раз: они сели в красную «Тойоту» Ронни, отъехали за угол, и Ник своими глазами увидел, как наркотик переходит из рук в руки. Ронни был родом с Ямайки, в Лондоне обжился и стал настоящим кокни: он брился наголо, череп у него был вытянутый, а глаза скорбные. Он вечно жаловался на свою девушку — возможно, думалось Нику, чтобы дать понять, что он не того сорта человек. Но в голосе у него всегда звучало какое-то интимное придыхание, и потом, он давал Нику и Уани наслаждение — и потому в глазах Ника был окружен каким-то смутным соблазнительным ореолом.

Но сегодня все шло наперекосяк. Ронни велел перезвонить через десять минут: первый разговор повторился почти дословно, и в заключение Ронни попросил Ника позвонить еще через десять минут, напомнить ему, что пора выходить. Между звонками Ник бродил по окрестным улицам, чувствуя, что выглядит матерым преступником: карман ему оттягивали туго свернутые триста пятьдесят фунтов. В районе вдруг обнаружилось необыкновенно много полицейских машин. На несколько минут завис над головой патрульный вертолет. Ник стискивал зубы и размышлял о том, как объяснит полиции наличие денег. Потом ему пришло в голову, что они не станут хватать его, пока нет доказательств — дождутся, пока он сядет к Ронни в машину, и тогда уж возьмут обоих. Интересно, сумеет Джеральд договориться, чтобы эта история не попала в газеты? Вряд ли. Скорее уж, в газеты попадет он сам. И это будет конец. Это ведь не просто «вульгарно и небезопасно» — если узнают, что у него в доме хранились наркотики, это точно будет стоить ему кресла. Хотелось бы знать, сколько могут за это дать? Лет десять, наверное? Первая судимость… Боже, что же будет делать в тюрьме молоденький хорошенький педик с оксфордским произношением? Да ему там просто не выжить. Ник ясно представил, как рыдает в тюремной уборной. Но, может быть, поможет положительный отзыв от профессора Эттрика или даже от кого-нибудь из правительства — ведь Джеральд не бросит его в беде!.. Он уже стоял на указанном месте, в Чепстоу-Касл — пришел на одну-две минуты раньше. Остановился у дверей паба, облокотился о столик под окнами. Сам паб был уже закрыт, но сквозь щели в плотно занавешенных окнах сочился блеклый свет — там работали сверхурочно, может быть, готовили пиво на завтрашний день или ломали перегородки, превращая старинный, разделенный на клетушки бар в одно помещение, просторное и гостеприимное. Прошло двадцать минут. Что это вон тот человек на автобусной остановке так на него смотрит? Вот и автобус подъехал — а он не сел… Очень подозрительно. Ронни — человек безалаберный, совсем не бережет себя, телефон у него наверняка прослушивается. Может быть, это то, что в гангстерских фильмах называется «подстава», и все вокруг — и слепой, и разносчик пиццы, и дама с собачкой — на самом деле переодетые полицейские? Наконец подъехала красная «Тойота»: Ник с облегчением залез внутрь, и Ронни сорвался с места.

— Ну как житуха, Рик? — поинтересовался он.

Он не двигал головой, но скорбные глаза так и шныряли то вправо, то влево, то к зеркалу заднего вида. Ник кашлянул, постарался улыбнуться.

— Спасибо, хорошо, — ответил он.

Ронни сидел, уйдя глубоко в кресло и вытянув ноги, словно автогонщик: длинные пальцы его вертели руль, держась не за колесо, а за перекрестье.

— Да? — сказал он. — Ну ладно. А как этот, Ронни?

Ник нервно рассмеялся.

— Все нормально, только очень занят.

Ронни жил в приблизительном мире, полном прозвищ и ослышек — и, наверное, это было и к лучшему. Тактично и безопасно. Вот он снова глянул в зеркало — и в ту же секунду левая рука его нырнула в карман пальто, а затем — к Нику, невидимо передав ему нечто маленькое, тугое, увесистое. Ник был к этому готов, однако замешкался, доставая из кармана деньги. Ронни тронул машину на желтый свет, и вдруг Ник сообразил, что не пристегнулся. Ронни тоже был не пристегнут — видимо, в его мире это не принято, и если Ник начнет пристегивать ремень сейчас, может этим его оскорбить. Путешествие было почти окончено, и опасность таяла с каждой минутой. И все же — что, если их остановят за отсутствие ремней безопасности, начнут допрашивать, а потом обыщут… Он подтолкнул Ронни локтем; тот, не глядя, взял деньги и сунул их в карман.