на брата, переводит взгляд с него на меня, Лар вообще застыл у двери и кусает губы. И надо же именно в этот момент явиться Вайдхэну, чтоб его дракон за причинное место покусал!

— Я просила тебя уйти, — насколько могу спокойно, говорю я.

— Роа, — Вайдхэн все равно обращается к сыну. — Прости меня. Я не хотел, чтобы все так получилось.

Он вскидывает голову. Глаза, так похожие на глаза отца, зло сверкают.

— Не хотел?! — кричит он. — Да ты только этого и хотел! Ты делаешь все, чтобы мы с мамой и папой перестали быть семьей! Ты не просто злодей, ты хуже! Никогда! Никогда тебя не буду любить!

Последнее он уже кричит так, что у меня звенит в ушах и в сердце. Из его глаз текут слезы, и это становится последней каплей. Я чуть ли не силой выпихиваю Вайдхэна за дверь, блокирую замок и быстро подхожу к сыну. Рискуя стать врагом номер два, ложусь рядом с ним на постель, обнимаю собой, осторожно притягиваю к себе и целую в макушку.

— Я очень, очень сильно тебя люблю, — шепчу еле слышно.

Не только шепчу, проделываю то, что по словам Бена мне уметь не положено — говорю это через сердце, через пламя, отчаянно желая унять эту боль и согреть своего ребенка. Мне становится сначала тепло, а после невыносимо жарко, но я продолжаю до тех пор, пока Роа в моих руках не перестает быть каменным. Пока он не расслабляется.

Только тогда расслабляюсь я и, кажется, остальные. Из-под кровати Лара вылезает Дрим, которая забилась туда еще до нашего прихода, Лар начинает ее успокаивающе гладить. Трескотня от вирчания действует умиротворяюще, а потом Риа интересуется:

— Мам, а можно съесть пирожное?

— И мне? — спрашивает Лар.

Но облегченно выдыхаю я только тогда, когда из моих объятий доносится:

— Я тоже хочу.

Роа всхлипывает и начинает выворачиваться из моих рук. Я мгновенно его отпускаю и улыбаюсь:

— Можно всем. — Правда, тут же добавляю специально для одной прожорливой чешуйчато-пушистой особы: — Кроме тебя.

Глава 25

Черное пламя Раграна

Что с памятью, что без, за детей Аврора порвет. Вчера она рычала, как драконица, готовая вцепиться сначала в него, потом в Элегарда. И, судя по ее чувствам, готовая выбросить их двоих из окна. От нее полыхало яростью так, что гонщик только чудом не словил инсульт. Хотя, стоило детям с Авророй уйти, тут же начал пыжиться, что он здесь не в Рагране и ничего не решает.

— Это. Моя. Семья, — повторил Бен, глядя ему в глаза. — И если ты причинишь им вред в угоду Халлорану, себе или кому бы то ни было, я сверну тебе шею.

Это была не простая угроза, и Элегарду хватило мозгов это понять. Неизвестно, надолго ли, но пытаться выпячивать грудь он перестал и ретировался. За дверь. Вовремя, потому что даже сейчас у Бена чесались руки набить ему морду за то, что произошло, но с тем же успехом можно было подойти к зеркалу и бить морду себе. Потому что те роковые слова произнес именно он и в очередной раз причинил боль своему сыну.

Что ему стоило остановиться? Просто не замечать этот рыжий штырь, торчащий из-за стола, как мебель? К сожалению, рядом с ними, с Авророй, с малышней он терял контроль. Сходил с ума, понимая, что его родной сын тянется к этому недоотцу — просто потому, что тот навешал всем лапши на уши. Просто потому, что он был рядом с ними все эти годы по приказу Халлорана!

Что бы там ни задумал Ландерстерг, ему явно стоит действовать побыстрее, потому что иначе действовать начнет он сам. И начнет с вопроса, прямого вопроса Халлорану, который стоило задать уже давно: какого набла здесь происходит? Какого набла его дети были заложниками Аронгары столько лет, а его женщина проходит какие-то исследования без его ведома?

Единственное, что останавливало — Аврора. Он приехал ради нее. Ради детей, и тратить сейчас время на разговоры с Халлораном — да к наблам. Он лучше проведет время со своей семьей и обо всем узнает именно от Авроры.

Правда, утром, когда Бен уже собирался ехать к ней и брился, с ним связались вальцгарды.

— Риамер Вайдхэн, риам Этроу с детьми планируют лететь на побережье. Что нам ответить?

— Я сейчас сам с ней поговорю.

На звонок Аврора ответила сразу.

— Да, собираемся, — сухо сказала в ответ на его вопрос.

— Я тоже собираюсь к вам. Но можем встретиться сразу на побережье…

— Не можем, — перебила она. — Я еду гулять со своими детьми.

— Это и мои дети тоже.

— Вчера ты об этом забыл.

— Не начинай! Я попросил прощения.

— Для тебя это все так просто, да? Попросил прощения, перешагнул и дальше пошел?

— Да. Не вижу причин усложнять.

— Тогда, возможно, тебе стоит проверить зрение.

Она нажала отбой, и Бен выругался. Связался с вальцгардами и приказал никого из квартиры не выпускать до тех пор, как он не приедет. Прекрасно представляя, как она отреагирует — хотя это было странно. Вчера Аврора вела себя уже совсем как та женщина, которую он всегда знал. К ней будто разом вернулись все эмоции, вся ее жесткость и сила. Она словно ожила, впервые после потери памяти, и это определенно радовало бы. Если бы не одно крохотное «но». Аврора опять не хотела его видеть.

— Ты все вспомнила? — в упор спросил он, когда она, сложив руки на груди и прищурившись, смотрела на него. От нее исходила тихая, пока еще накатывающая волнами ярость, но такой вопрос спровоцировал вспышку изумления. Она даже глазами сверкать перестала.

— Что? С чего ты взял?

— Так ты вела себя раньше. До того, как…

— Знаешь, теперь я прекрасно понимаю, почему я себя так вела! Ты не вправе диктовать мне и детям, что мне делать! Запирать дома.

— Я не запираю. Просто хотел, чтобы вы дождались меня. Ты бы меня дождалась, если бы я этого не сделал?

— Нет.

— Вот тебе и ответ, Аврора! У нас ничего не получится, пока ты так себя ведешь.

— Я так себя веду?! Это ты вчера сообщил сыну, что Элегард его использовал.

— Я был неправ! — почти зарычал он. — Но я живой, и я совершаю ошибки! За которые прошу прощения, и которые хочу исправить. Так сложно дать мне один маленький шанс? Думаешь, я здесь, чтобы учить тебя управлению пламенем? Я здесь, потому что хочу тебя видеть! Я здесь, потому что хочу