батальона теперь частично находились в руках коммунистов. Однако более чем вероятно, что недавняя смена командиров батальонов, психологическая война коммунистов и непривычное давление непрерывного обстрела артиллерией противника на неподвижной позиции (под Нашангом у Вьетминя была артиллерия, но не такой плотности), должно быть, сыграли решающую роль. Последний оставшийся вопрос, заключается в том, почему де Кастр не использовал часть своего восстановленного резерва десантников, чтобы вернуть драгоценный участок возвышенности, который был потерян при гораздо менее достойных обстоятельствах, чем «Беатрис» и «Габриэль».

Де Кастр, по-видимому, мог бы ответить что оборона «Анн-Мари» могла стоить ему больших потерь, которые он не мог с легкостью восполнить, поскольку Коньи сообщил ему, что в настоящее время он может рассчитывать только на еще один воздушно-десантный батальон. Кроме того, имелись убедительные доказательства, что следующий удар может быть нанесен по жизненно важным оставшимся высотам к востоку от Нам-Юм, где алжирские и марокканские части также проявляли признаки боевой усталости. Поэтому де Кастр и Лангле решили не сражаться за ОП «Анн-Мари 1» и «Анн-Мари 2», а присоединить «Анн-Мари 3» и 4 к опорному пункту «Югетт» с 20.00 того же вечера. «Анн-Мари 3» стал «Югетт 6», а «Анн-Мари 4» стал «Югетт 7».

17 марта был плохим днем в воздухе. Скверная погода свела снабжение с воздуха к минимуму, и коммунисты теперь накрывали все возможные зоны выброски беспокоящим артиллерийским огнем. Последний, который удалось починить, разведывательный самолет «Кузнечик», был наконец нащупан артиллеристами противника в своем капонире и подожжен, склады горючего и боеприпасов ВВС также были взорваны артогнем противника. Однако в 15.00 измученный медицинский персонал Дьенбьенфу с облегчением увидел безупречную высадку 6-й воздушно-десантной хирургической бригады под командованием лейтенанта медицинской службы Видаля. Их прибытие позволило доктору Гровену развернуть дополнительный госпиталь на другом берегу Нам-Юм, тем самым избавив тяжелораненых от опасной поездки по открытому мосту. Но большой проблемой доктора Гровена по-прежнему оставались раненые, которых нельзя было эвакуировать. Здесь противник избрал максимально эффективный способ действий. Он прекращал огонь, пока грузовики с развевающимися огромными флагами Красного креста не прибудут на аэродром, и не приблизятся к санитарному самолету на стоянке. Затем, когда самолет и раненые будут наиболее уязвимы, артиллерия коммунистов открывала огонь в полную силу и самолет взлетал либо пустым, либо загруженным более легко ранеными, или даже невредимыми трусами, отчаянно пытавшимися покинуть долину. Тем не менее, два С-47 это сделали. Один, пилотируемый капитаном Корну, быстро сбросил необходимые медикаменты и взял на борт тридцать два раненых вместо двадцати четырех, на которых был рассчитан самолет. Другой самолет, которым командовал капитан Дард, приземлился в 19.00 под огнем тяжелой артиллерии и пять минут прождал на земле, прежде чем снова взлететь пустым. Ни один из санитарных грузовиков не смог подъехать к взлетно-посадочной полосе.

В полдень, в Дьенбьенфу был посетитель: генерал Коньи летал над крепостью целых полчаса, наблюдая за битвой. Позже поговаривали, что вид истерзанного укрепрайона, изрытого постоянным дождем снарядов коммунистов (и судя по тону сообщений от его командования, в очевидном низком состоянии морального духа), вдохновил Коньи на мысль о том, что он должен приземлиться, при возможности и управлять битвой, так же как его собственный учитель, покойный маршал де Латтр, сделал в 1951 году, во время битвы за Виньйен. В Виньйен де Латтр приземлился на связном самолете «Кузнечик» в центре окруженного французского подразделения и столкнувшись с мольбами своего начальника штаба о том, что он находится в смертельной опасности, блестяще ответил: «Так приезжайте и заберите меня отсюда». В защиту окончательного решения Коньи не делать этого, Жюль Руа утверждал, что Дьенбьенфу был работой не Коньи, а Наварра. Рисковать ради него жизнью было бы равносильно признанию того, что он был «ответственен» за Дьенбьенфу.

Этот аргумент, на мой взгляд, показателен. Как командующий северным театром военных действий, где находился Дьенбьенфу, Коньи отвечал за его оборону, даже если Дьенбьенфу выбирал не он. Развертывание артиллерии, импровизированный характер контратак, плохое использование резервов и плохой выбор подразделений, направленных в Дьенбьенфу, были его ответственностью и только его. Имеющиеся документы и заявления, впоследствии сделанные Коньи или Наварром, никоим образом не отменяют этого факта. Как только Коньи сделал свой выбор не в пользу отставки, а продолжения руководства битвой, которую он, по-видимому, теперь полностью не одобрял, он взял на себя историческую ответственность, от которой будет трудно уклониться.

Четверг, 18 марта 1954 года

Проблемы со снабжением, с которыми столкнулся Дьенбьенфу, становились все хуже и хуже. Артиллерия противника теперь занимала все высоты вокруг долины и 37-мм зенитные орудия начали вести огонь непосредственно по посадочной глиссаде аэродрома, с недавно захваченных позиций на вершинах высот «Габриэль» и «Анн-Мари». Одной из главных проблем сброса грузов снабжения по ночам, было то, что гарнизон еще не приспособился к сложной задаче сбора и распределения более чем 100 тонн разнообразных грузов в течение нескольких часов. В 01.25 18 марта Дьенбьенфу предложил Ханою, что отныне проще будет сбрасывать грузы с парашютом непосредственно на опорные пункты, а не на зоны выброски. Туман в утренние часы всегда давал усталому гарнизону некоторую передышку, так как было достаточно светло, чтобы выполнять самые важные дела, не будучи замеченными наблюдателями противника. Первая рота 5-го вьетнамского парашютного батальона под командованием лейтенанта Рондо воспользовалась туманом, чтобы сменить 9-ю роту тай капитана Дезире на «Югетт 7» и Дезире, проведя перекличку среди своих людей, с удовлетворением заметил, что отсутствуют только трое. Методично, его люди собирали вещи для десятикилометрового марша на ОП «Изабель», их новый пункт дислокации.

На аэродроме марокканцы из 31-го саперного батальона использовали утреннюю передышку для ремонта пробитых стальных плит взлетно-посадочной полосы. Снаряды противника разносили ее на куски, пока от нее не осталось всего 600 метров. После нескольких поспешных ударов кувалды и сварки под ведущимся вслепую беспокоящим артиллерийским огнем, взлетная полоса стала пригодна в пределах 1000 метров. 19 марта, дальнейшая правка и латание снова сделают ее работоспособной в пределах 1500 метров. Работа саперов окупилась. В 10.55 санитарный самолет, пилотируемый лейтенантом Бисвангом успешно приземлился и забрал двадцать три раненых, лежавших в открытых траншеях возле рулежной дорожки. Майор Дард подошел вплотную сзади и начал катиться по полю, когда его накрыл минометный залп, пробивший хвост самолета и серьезно ранивший врача, находившегося на борту. Два вертолета 1-й эвакуационной роты легких вертолетов постигла та же участь. Первый приземлился прямо возле главного госпиталя и смог погрузить на борт одного раненого. Другой вертолет попытался совершить посадку на КП 9-й мобильной группы, где подполковник