– Хорошо. Кто. Ты?

– Я – синяк!

– Что, что? Какой ещё синяк?

Девочка коротко хохотнула, спрыгнула со стула, и согнувшись немного в поясе, вытянула в его сторону лицо:

– Чё, не понял? Ну, подумай!

Безымянный помотал головой:

– Я не понимаю. Ты – девочка, а синяк – это если ударить кого-нибудь в лицо. Потом появится синяк.

– Ну ты даёшь! Да ты титан мысли! Просто энциклопедист! – прижав ладошки к щёчкам, девочка зашлась в безудержном веселье, – Я – синяк на чьей-то морде! У-у-х! Нормально ты продумал! Ну ладно, похихикать ещё успеем, а теперь слушай, – она прихватила руками сидушку, и устроилась поудобнее, – Ты просто не так понял, это шутка. Когда весело, то всё полегче идёт. Я – это синяя трава, Синюшка, или Греналин.

Человек пристально посмотрел на неё:

– Нет, всё равно не понимаю. Ты выглядишь, как девочка, а трава на полянке вдоль забора растёт.

Рыжая хохотунья кивнула:

– Всё правильно. И это хорошо – видишь в ситуации логические несоответствия, значит не всё ещё потеряно. Сейчас попробую объяснить по-другому. Знаешь, что такое сон?

– Знаю. Это когда спишь, а тебе всякие разные видения снятся.

– Ну вот, наконец пошло-поехало! Молодец! Так вот – мы с тобой сейчас во сне!

– Мы спим?

– Это ты спишь, мы в твоём сне. А я совсем даже нет. Я к тебе пришла поболтать. А-а-а, А-чхи! Вот ведь продрогла же, а? У тебя ничего горяченького тут нет?

– Да вроде нет, – человек огляделся по комнате, – тут и печки никакой не видно.

Девочка захлопала в ладошки:

– Ну, совсем путёво! У тебя котелок-то варит! Всё соображаешь, – тут она сделала серьёзную рожицу, и вытянула вперёд указательный пальчик, – Но я не об этом, ты не забыл?

– Что ты трава?

– Да-да-да! Я – трава, которую ты щиплешь и душишь каждый день. Я уже вся в синяках, и чуть не задохнулась!

Безымянный испуганно спросил:

– Что, правда? Так больно? Слушай, но я ведь не знал!

Девочка оглушительно засмеялась:

– А-ха-ха! Да я же шучу! Ты чего? Я же не дурочка! Шутит умный, а дурак только воздух портит! – тут она от смеха просто закатилась, да так, что чуть не свалилась со своего «седалища». Отсмеявшись, швыркнула носом, и утерла его тыльной стороной предплечья – от локтя до кисти. Затем повернулась к Безымянному:

– Ну, так ты понял, что мы с тобой во сне?

– Да понял. Слушай, а я могу у тебя кое-что спросить?

– Конечно, я же для этого и пришла! Спрашивай.

Человек с опаской потрогал себя за шею:

– А змея? Она мне тоже приснилась?

– Змея тебе не приснилась, это я тебе точно могу сказать. Ты когда меня проглотил, я её и выгнала, а то она тебе соображать не давала. Ох, и паскудная же тварь! Но меня – боится.

– А откуда она взялась? Я змей не глотал.

– А про ардевос ты забыл?

– При чём тут давлёнка?

Девочка покачала своим рыжим одуванчиком:

– Он такой хитрый, Василёк этот!

– Ты про кого?

– Я про Василиска! Так его называют. Вот он шибко любит в ардевосе плескаться. А Греналинку боится, как огня! Когда вырастает, то делается такой большой, – тут девочка расставила в разные стороны руки, и смешно выпучила глаза, – Во-от такущий! На башке у него, прямо посерёдке гребень костяной точит, а по бокам пониже головы – крылышки. Давным-давно крылья большие были, летать даже мог. Но это давно было. Нынче поменьше он сделался. Мало кому показывается, не как раньше. Но их и сейчас полно, только не видно никому.

Безымянный удивлённо спросил:

– Как это не видно? Я же видел.

Рыжая махнула ручонкой в сторону:

– Да это всё из-за меня, со страху показался! Так-то он никого не боится, силища огромная в змейке этой. Может укусить – ядом потравить, может одним взглядом жизни лишить! Сдавит – камни ломает! А меня вот – боится!

– И чего этому змею тебя бояться?

– А мы с ним одного поля ягодки – он меня знает, я его. Я-то поболе, чем он, могу пакостей понаделать! Ты вот уснул, а я к тебе в голову пробралась. А? Заметил?

– Ну…

– Ну-ну, кой чё загну! Оторву и выброшу! К тебе в голову попала, и к змею этому смогу! А ты хоть заметил, что мы разговариваем в той же комнате, где ты спишь?

Человек огляделся:

– Ну да, а где же ещё? Ты же ко мне пришла.

Девочка хлопнула себя по коленям:

– Ну ты дубина! Мы же во сне! Я