опустил её на ножки, отшагнул, сделал серьёзное лицо, выпрямил спину в горделивую осанку, выполнил учтивый поклон одной головой, точно аристократ на приёме. Лала присела в изящном воздушном реверансе, обдав его исполненным очарования взглядом дивных очей. Он протянул ей руку, она положила свои пальчики на его ладонь, другой рукой он взялся за её талию. И Лала тут же засияла точно солнышко.

– Ну вот, очень даже недурно, – похвалила она. – Ох, Рун, а ведь это тоже очень романтично. Идёт народ вокруг, в спокойствии степенном и думах о делах, как будто нас и нет, а мы танцуем, словно в целом мире одни, и словно в городке одни, не замечая ничего вокруг, глаза друг дружки только замечая. Это волшебно просто. Так чудесно. Давай, теперь попробуй меня вести, как я тебя учила.

Был полдень, летнее солнце пылало в вышине, ярко освещая стены домов, чирикали воробьи жизнелюбиво, купаясь в мелких лужицах, бегали мальчишки, играя, шёл взрослый люд куда-то, мужчины и женщины, кто молча, кто ведя беседы. И ни единая душа ни обращала никакого внимания на странную пару, выбивающуюся из этого общего привычного размеренного течения жизни. Двое танцевали на главной городской площади, растворившись в друг друге. Юноша и фея. Рун и Лала. Всадник проехал мимо них неторопливым шагом, вдруг встрепенулся, несколько озадаченный, потому что лошадь принялась ритмично покачивать головой, будто под музыку. А потом перестала, и он успокоился, снова погрузившись в свою тусклую лишённую чудес обыденность.

***

Рун и Лала, держась за руки, неторопливо передвигались в сторону базара. Он шёл, она летела, а личико так и лучится счастьем безудержным.

– Вот это сияешь, – покачал головой Рун умилённо.

– Счастлива, – поведала она, улыбаясь.

– Я тоже. На тебя поглядишь, и душа поёт.

– И у меня поёт, суженый мой. И радуется. Всему. Особенно, что ты такой хороший и так ей нравишься. Поёт-поёт, не смолкает.

– Надо почаще с тобой танцевать. Если так можно назвать мои потуги, – проронил Рун. – Благо, тебе ноги нельзя оттоптать, удобно.

– Ты в общем-то делаешь кое-какие успехи, котик, – похвалила его Лала. – Разница большая с тем, что было раньше.

– Уже готов для балов с феями? – усмехнулся он.

– Для балов может и нет, – ласково посмотрела она на него. – А чтобы нам иногда танцевать, даря приятные мгновения друг дружке, вполне себе да.

– Между прочим, ты мне обещала ножками походить, – напомнил Рун.

– Ой, правда. Тогда стой.

– Зачем?

– Затем. Это же надо наблюдать со стороны. Я буду прохаживаться, а ты любуйся.

– Ладно.

Лала опустилась с крыльев наземь, пошла от него вперёд. Рун так и застыл, взирая на сие действо как заворожённый. Лала вышагивала с плавной девичьей грацией, шажочек за шажочком переставляя изящные ножки. Отдалилась шагов на двадцать, затем повернула обратно. Вернулась к нему, подошла вплотную, и застыла на месте, глядя озорно, очень довольная.

– И всё что ли? – выразил недоумённое разочарование он. – Мне мало.

– Ну, милый, обними меня, – попросила Лала. – Я прямо вижу, как ты запылал. Должна же я насладиться плодами своих хождений.

Он прижал её к себе.

– Ох, держи меня, Рун, – тут же выдохнула она чуть ошеломлённо. – Вот это… зажёгся.

– Держу-держу, – улыбнулся он. – Да уж… Это просто чума, Лала! Какая-то походка всего лишь. Почему это так красиво? Смотрится спереди и сзади по-разному, но и то и другое… прямо восхищает. Вот как так?!

– Ну, потому что это женственно, – объяснила она, сияя. – Всего-то и надо покачивать бёдрами и двигаться… тут есть свои маленькие секретики. Девушкам многое дано, чтобы очаровывать, Рун. Особенно феям объятий. Мы созданы, чтобы очаровывать. Ну и когда очень нравится тот, мимо кого идёшь, это тоже… добавляет очарования. Чувства тёплые могут даже и через походку передаваться.

– Несчастный я жених, – посетовал Рун с полушутливой печалью. – Не повезло, что ты летаешь, когда ты ходишь столь красиво.

– Бедняжечка, – весело посочувствовала Лала. – Это лишь со стороны смотрится, заинька. Когда мы рядышком идём, ты не увидишь ничего всё равно. И так ходят только когда завлекают кавалера. Специально ради него. Постоянно ходить подобным образом никто не станет.

– Ну и зря.

Лала лишь рассмеялась умиротворённо.

– Ой, – вырвалось вдруг у Руна.

– Что, милый?

– Крыса. Перед нами уселась. Большая. А в зубах… медяк кажется.

Он развернулся, удерживая Лалу, чтобы и ей стало видно. На дороге буквально в шаге сидела крупная крыса, глядя на них спокойно глазками-бусинками. Взяла передними лапками изо рта медную монету и протянула. У Руна так челюсть и отпала.

– Да ты же моя хорошая! – растрогалась Лала. – Ты нам монетку нашла? Слышала наш разговор с дедушкой? Надо же. Помоги мне, пожалуйста, присесть, Рун, а то упаду.

Он осторожно опустился вместе с ней, придерживая её. Лала взяла монету из лапок крысы, ласково погладила животное по головке, лучась улыбкой:

– Спасибо, славная моя. За подарок. Мне очень приятно. А теперь беги прячься, опасно тебе тут, обидеть могут люди или кошки. Беги.

Крыса быстро помчалась к домам, и через пару мгновений её и след простыл. Рун помог Лале подняться. Личико её светилось.

– Ну вот, теперь я и сама при денежках, могу себе купить чего-нибудь, – похвалилась она.

– Да уж. Даже крысы от тебя без ума, – подивился Рун.

– Крысы сложные существа, львёнок, – поведала Лала. – С разными характерами. Есть среди них и злые. Но фей они тоже любят. Они не виноваты, что родились крысами. А эта крысочка кажется очень добрая. Услышала наш разговор с дедушкой и разыскала для нас монетку. Зверюшкам нравится помогать феям. Делают это даже без магии. Я теперь богатенькая.

– Смотри не истрать всё сразу, – поиронизировал Рун.

– Обязательно истрачу. Скорее бы дойти до базара. Пойдём, любовь моя. Я уже удержусь на крылышках.

Торговое место всегда людное. Ну, может кроме ночи. Чем ближе к нему подходишь, тем больше вокруг народа. Кто-то едет на лошади, кто-то тащит тележку, сам запряжённый в неё, многие несут корзины, некоторые узелки или поклажу на плечах. В основном люд не знатный, знатные посылают за покупками слуг, а те кто побогаче, при желании лично выбрать товары нередко предпочитают дорогие лавки для благородных особ, где всё изысканное и утончённое. Однако знатные знатным рознь, немало среди них господ, кто ведает нужду, кто беден, и потому нет слуг и подешевше ищет. Так что покупатели и благородного происхождения для базара вполне обыденны. Здесь неизменно стоит гомон множества голосов, торгующихся, обсуждающих достоинства и недостатки чего-либо, спорящих, надо или не надо покупать, часто сквозь этот гомон прорываются зычные выкрики торговцев,