держа за ручку девочку лет пяти с косичками. Худощавый седоватый мужик в рваной одежде похромал совсем рядом, неся на спине вязанку хвороста.

– Рун, можно тебя попросить? – тихо и ласково произнесла Лала.

– Конечно. Всё, что хочешь.

– Давай ещё не пойдём… в кроватку. И разреши мне поколдовать. Пожалуйста. Магия бурлит во мне. Слишком счастлива, и умилилась от крысочки. Можно мне сделать чудо? Какое-нибудь хорошее. Не для тебя, раз ты не хочешь. Только без штрафа.

Перед очарованием феи трудно устоять. Особенно, когда она столь искренна в своих чувствах, столь сияет, столь надежд и ожиданий светлых полна. Рун вздохнул.

– Ладно уж, так и быть. Раз не для меня. Как тут откажешь такой прекрасной деве, – молвил он добродушно.

– Спасибо, любимый. Ты самый лучший у меня, – озарилась тёплой благодарной улыбкой Лала. – Тогда мне надо что-то. Хм… Не мог бы ты купить у того дяденьки хворост? Как думаешь, он продаст за медную монетку?

– Скорей всего, – кивнул Рун. – Хворост не стоит монеты. Сейчас. Удержишься на ножках?

– Удержусь, суженый мой.

Он отпустил её и побежал за мужиком. Лала полетела следом.

– Дяденька, – окликнул Рун мужика, когда оказался в шаге.

Тот остановился, обернувшись.

– Чего тебе, незнакомец?

– Вы бы не могли продать мне ваш хворост. За медяк? – извиняющимся тоном осведомился Рун. – Мне сильно надо.

– Вязанку хвороста за медную монету? – с весёлым недоверием посмотрел на него мужик.

– Ага.

– Ну забирай.

Рун протянул ему монету. Мужик скинул с плеч вязанку, рассмеявшись щербатым ртом:

– Спасибо тебе, парень. Удачный день сегодня.

Он пошёл прочь, продолжая довольно посмеиваться.

– Ну вот, ещё одного человека осчастливили, не хуже, чем того дедушку, – заметил Рун. – Кажется, думает, что надул меня. Хотя по сути так и есть.

– Всего лишь медной монетке так радуются люди. И так горюют, теряя, – подивилась Лала. – А почему дяденька думает, что обманул тебя? Хворост долго собирать. Мы с тобой вон сколько времени тратили. И это прям не стоит монетки?

– Конечно нет, – подтвердил Рун. – Мы собирали долго… если после каждого прутика, как подберёшь, бежать обниматься… Чего же ты хотела? В принципе, его всё равно слишком быстро не насобираешь. Надо идти, надо искать. Только вот чтобы собирать его, не нужны ни мастерство, ни сила, ни сноровка. Его и дети и старики собирают. А прогорает он почитай одним махом. Если бы вязанка стоила медяк, все бы только и бегали за ним. Вся ребятня бы озолотилась. Зачем тебе хворост, солнышко?

– Хочу классическое колдовство сделать, котик. Я чувствую, что смогу это сейчас.

– Классическое?

– Да. Это прямо как в сказках, Рун. Это большое чудо. Слышал ты сказки, как фея обращалась в старушку, несла хворост, а того, кто вызывался ей помочь, одаривала магически в благодарность?

– Что-то подобное. Не про фей. Есть сказка, что старушке кто-то помог, а она отплатила даром волшебным. Не помню, каким.

– Думаешь, ваши старушки умеют дарами магическими наделять? Это была фея, милый, – объяснила Лала. – Это для вас сказка, потому что давно было, за века превратилось из были в небылицу. Феи очень любят так делать – обратиться человеком, нуждающимся в помощи, и за помощь бескорыстную вознаградить. Но мало кто способен на сие. А я сейчас способна. Возможно то, что здесь произойдёт сегодня, легендой или сказкой станет у вас впоследствии. Это очень почётно, Рун. Для феи. Спасибо, что разрешил.

– Да не за что. Не для меня, и ладно. За жертву было бы приятнее, но разве от тебя дождёшься. Только, Лала, ты что, в старушку хочешь превратиться?

– Да.

– Тебе может не понравиться результат, – многозначительно предупредил Рун.

– Не понравиться? – переспросила Лала с недоумением. – Неужто и старушку могут по попе шлёпнуть?

– По попе навряд ли, – покачал Рун головой. – А вот крепким бранным словцом одарить, это вполне. Ты же по дороге собираешься ходить? В сказке-то старушка в лесу ходила. А не в городе. Помешаешь лошади знатного господина, или просто кому. Ты натура чувствительная, горевать будешь, мне кажется. А могут и плёткой ожечь.

– Правда?! – пришла в полный ужас Лала.

– Очень маловероятно. Но всё же не исключено, – с сожалением поведал Рун.

– Какой мрачный у вас мир, – проговорила Лала растерянно и разочарованно. – Тогда конечно нет. Мне боязно.

– Жаль, зря монету потратили, – посетовал Рун. – Ну ладно, хворост для камина используем. Хоть какая-то польза. Слушай, Лала! А ты можешь меня в старика превратить?

– Тебя?

– Ага. Для меня бранное слово, как с гуся вода. А плёткой если вдруг, ну и подумаешь, полечишь меня потом да обнимешь понежнее, я даже в выигрыше окажусь.

– Тебя могу, – кивнула Лала. – Я, мой хороший, для тебя многое могу колдовать. Может даже больше, чем для себя.

– Вот и прекрасно. Только чтоб не навсегда. Не хочу быть старым.

– Навсегда я такое не умею, заинька. Я не богиня.

– Тогда давай. Колдуй. Без штрафа. Надо лишь, чтобы никто не заметил моё превращение. Я-то не незначимый.

– Нужно обняться. И так колдовать. Ежели рядом нету тех, кто тебя лично знает, милый, то всем будет всё равно.

– Отлично. Приятный способ превращения, – порадовался Рун.

Он шагнул к Лале вплотную и обхватил её руками. Смотрел на неё и улыбался. Лала вздохнула, как будто с облегчением, и тоже разулыбалась, глядя на него чувствами тёплыми исполнено. Глядела, глядела, и вдруг осветилась вся синим светом.

– Стань стареньким, суженый мой, – ласково произнесла она.

На мгновение сияние перешло на Руна. Волосы его тут же побелели до белоснежно-белёсых и поредели, лоб покрылся морщинами, черты лица укрупнились, с подбородка свесилась жиденькая белая-белая борода, одежда изменилась на плохенькую залатанную, тело словно усохло. И перед Лалой вместо молодца предстал старичок с доброй удивлённой физиономией.

– Ох, – выдохнул Рун. – Как странно. Прямо словно волной окатило. Ой, какой у меня голос. Я уже старый? И надето другое. Надо же.

Он захихикал весело, затрясшись от смеха. И слыша свой стариковский смех, захихикал ещё веселее, уставившись на Лалу смеющимися глазами. Она тоже разулыбалась:

– Даже старенького приятно тебя обнимать, Рун.

Он захихикал совсем уж безудержно:

– Во, жизнь пошла! Девушки бросаются на дедушек.

Лала рассмеялась, глядя на него. Отстранилась мягко.

– Ты очень симпатичный старичок, – сказала она, сияя.

– Спасибо, доченька, – перешёл на шамкающий скрипучий нарочито стариковский голос Рун. – Ой, спина моя, спина. Болит. Страх как.

Лала снова рассмеялась, захлопав в ладошки:

– Браво! Актёр великолепный.

– Вообще-то она и правда болит. Потому что девицы слишком на шею вешаются, – продолжил хохмить Рун.

– Рун, ну не смеши меня, а то животик надорву, – попросила Лала сквозь смех. – Какой