этих заменили уже, – объясняет ситуацию Регби, который и поведет нашу разведгруппу как командир. – Так что подходим и в случае, если там хохлы, убираем их тихо.

– По возможности, – утвердительно говорит Юст, вытаскивая из ножен, прикрепленных к его разгрузке, бандитский нож. Как бы в ответ ему Регби тоже вытаскивает свой боевой нож и смотрит на его лезвие. Глаза Юста и Регби встречаются, они понимают друг друга без слов. Итак, гранаты на мне, а боекомплекта в разгрузке и в маленьком рюкзаке, что у меня за спиной, достаточно, и я тоже, значит, готов. Сухов встает со стула – молчит. Подходит поближе к нам сапер, он тоже идет с нами. Они тоже готовы. Вот так стоим впятером и молчим.

– Задача: занять позицию хохлов и дождаться нашей штурмовой группы, – мягким голосом объясняет нам Регби. – Готовы? Тогда идем…

Мы направляемся к выходу, сотрудник штаба нам вдогонку:

– Возвращайтесь, ждем…

Выходим на улицу, в моей голове внутренний диалог снова прекращен от слова совсем, и весь организм направлен на выполнение поставленной задачи. В этот момент я знаю, что, возможно, предстоит бой, и пусть бой, я готов отобрать жизни у этих свиней. Только прямая, безапелляционная, жесткая установка на убийство врага дает тебе шанс выжить здесь… И здесь твоя установка на победу должна быть намного жестче, чем у твоего противника. Только агрессивность, хитрость, жестокость и непримиримость к врагу может принести тебе победу, и значит, все только это и сохранит тебе жизнь – таковы законы войны… Только к своим ты должен быть добр, а к чужим же бесконечно беспощаден…

«Вернусь лия? Не важно, вернусь, конечно», – проносится мысль в голове, и более никаких рассуждений мозг не допускает. Теперь мозг просто сканирует предметы, попадающиеся мне по дороге.

Выйдя на улицу и завернув сразу вправо за здание полевого штаба, мы идем по разбитому асфальту к зеленке. Здесь, видимо, раньше была маленькая деревенская площадь, а здание штаба, думается, было каким-то сельсоветом или колхозной конторой. Входим в зеленку – быстро идем между частыми кустарниками и высокими деревьями по плавно уходящей куда-то вправо тропе. Кстати, читатель, отвлекусь еще раз и скажу, что о природе на войне не думаешь, и если ты когда-нибудь читал книги о войне, в которых автор, «участник военных» событий», красочно описывает природу, то не верь ему – врет. Нагло лжет для красного словца. На войне нет для тебя природы, там есть только и только констатация факта жары, холода, снега или дождя, нормального состояния температуры, а о другом думать нет ни времени, ни интереса. Сама война сливается с любой действительностью, окружающей тебя, и мозг твой механически просто отмечает предметы, людей и события.

Доходим до края зеленки, здесь начинается асфальтированная проселочная дорога, ведущая вдаль. Там, вдали, эта дорога сливается с главной дорогой. Вдоль дороги по левую и правую сторону от нее растут часто высокие деревья, сосны, а между ними кустарники. Регби и Юст теперь пойдут по левую сторону дороги, а мы по правую. Регби знаком руки показывает нам – вперед, и мы бегом уходим к правой стороне дороги, к кустарникам. Впереди нас идет сапер. Стою на одном колене возле кустарника, Сухов сзади меня, сапер уходит вперед, а слева, через дорогу, параллельно нам, в стойке сидя для стрельбы уже находится Регби, на три шага сзади от него Юст также сидит у дерева и целится вперед из своего ручного пулемета. Вот Регби встает и делает перебежку метров на пять вперед, за ним следует Юст. Я быстро перебегаю, пригнувшись и весь сгруппировавшись, до нашего сапера. Сажусь в стойку для стрельбы. Сзади, шага на два от меня, садится Сухов. И так, от дерева к кустарнику, от кустарника к следующему дереву мы и наши мужики на той стороне дороги продвигаемся вперед. Бежим, садимся, ложимся, снова встаем и бежим, снова садимся, ждем, а затем бежим. И снова, и снова садимся, бежим, садимся, ложимся и ждем, и так, кажется, будет бесконечно. Сапер показывает нам руками, что дальше мы пойдем одни, а он уходит назад. Я киваю ему головой: «Понял тебя». Теперь мы идем с Суховым по этой стороне дороги, теперь я ведущий. Проходя каждый метр, занимая каждую позицию у дерева или кустарника, я готов принять бой, готов убить, я собран, и все мое сознание занято этой работой. Встречаем два брошенных окопа, обходим их – дорога все не заканчивается, а впереди на дороге лежит толстое дерево толщиной в обхват обеими руками. Ветки этого дерева не дают просмотреть, что там за ним, за этим деревом.

«Возможно, где-то здесь пост хохлов», – проносится у меня в голове. Потому здесь двигаемся предельно осторожно. Если нас заметят, то устроят засаду или сразу откроют огонь по нам. Справа за деревьями у самой кромки поля виднеются какие-то бетонные сооружения, похожие на огромные бочки, в высоту метра три. Таких штуковин там виднеется две, и они вызывают у меня естественное чувство опасности. Я перебегаю ближе к следующему дереву, чтобы присесть за ним и в деталях рассмотреть эти бетонные штуковины.

«Никого, – констатирует мой мозг. – Надо обойти их слева».

Обхожу слева, и здесь следов пребывания людей нет, так как высокая трава возле бетонных конструкций не вытоптана и даже не примята. Из бетонных цилиндрических конструкций торчат железные штыри, и видно, что они все проржавели уже. Кидаю взгляд на ту сторону дороги – Регби стоит на одном колене и целится вперед, а сзади него все так же Юст со своим пулеметом всматривается в зеленку.

«Дождусь, когда они пойдут, а затем и мы пойдем, – думаю я. – Надо пройти дерево, что на дороге лежит».

Вот Регби сорвался с места и мягко пошел вперед. Он сгруппирован, и из него, как из живого комка, торчит только автомат Калашникова, этот комок мягко катится вперед, садится. Шага за три от него ложится Юст и держит на стволе своем пространство впереди себя. Но я чувствую каким-то другим, особым чувством, что эти ребята видят все, и думается, что и на затылке у них глаза. Я также встаю и мягко ухожу вперед, добегаю до высокой сосны, что растет перед поваленным на дорогу деревом, и ложусь на живот за сосной. Чувствую, что Сухов также занял позицию где-то там сзади меня. Дерево оказалось не опасным. Далее, уйдя за упавшее на дорогу дерево, мы еще прошли метров пятьдесят вперед. Вижу, как Регби мне показывает знак рукой – мол, стой. Сажусь, жду.