— Вы давно это обнаружили? — поинтересовался у друзей-историков.

— Когда нам в руки попала вторая схема, — ответил Николай Николаевич.

— А потом нашу догадку подтвердил Федор Васильевич, — подхватил Степан Иванович.

— Угу, мы пытались найти еще схемы, но оставили эту затею, — махнул рукой Блохинцев.

— Они разве не у архивариуса? — удивился я.

13.15 — К сожалению, нет. У него хранилась… О! Николай! Мы с тобой глупцы! Это же надо! Какие мы с тобой глупцы! — вдруг воскликнул Лесовой.

— Что? Почему? Степан, что такое? — Блохинцев приподнял бровь, глядя на ругающегося друга.

— Коля! — торжественно объявил Степан Иванович. — Заявляю официально, мы — слепые бестолочи! Леночка, что там нудно кушать для памяти?

— Для памяти? Ну, чеснок, ягоды всякие тоже хорошо, еще морскую капусту можно, в ней много йода, это улучшает логическое мышление и повышает внимание. Пожуй, еще орехи не помешают.

— Запомнил? — обратился Лесовой к другу-доктору.

— Я и так знал, — проворчал сосед. — Давай уже, рассказывай, что за идея пришла в твою неугомонную голову.

— Ты понимаешь, это де просто было у нас под носом! И ведь каков зитрец, Федор свет Васильевич, а? Это же надо! И не сказал ничего, интриган старый! А все почему? Потому что я не согласился занять его место!

— Степа! — Николай Николаевич оборвал сумбурную речь друга. — По существу, пожалуйста.

— О, прошу прощения, увлекся! — отец как-то сразу выдохнул, улыбнулся и поделился идеей, которая его осенила. — Самая главная карта, схема-ключ, должна была храниться у архивариуса! И Алексей её нашел! Вот она! — мужской палец ткнулся в документ, который я обнаружил в доме старого Лесакова в часах с кукушкой.

— Ты уверен? — Блохинцев не скрывал скепсис в голосе. — Зная Василича, смею предположить, что этот хитрый черт мог наоборот спрятать у себя фальшивку. Точнее, не фальшивку, а какую-нибудь пятую версию, или финальную карту. Прост чтобы усложнить путь искателям. Ты же помнишь, его мелом не корми, дай головоломку придумать. Да такую, что без бутылки не разобраться… — доктор смущенно покосился на дочь, хохотнув над собственной шуткой.

— Да черт с ней с бутылкой, — отмахнулся Лесовой, явно пропустив мимо ушей шутку. — Ты пойми, именно потому, что Федор любил загадки, эта карта и должны быть основной! Он её завещал следующему наследнику! Понимаешь? И все обставил в своем стиле: если доверенное лицо не справится, значит, тайна умрет вместе с архивариусом. Хотя я сомневаюсь, что Лесаков планировал помереть так внезапно. Скорее, он собирался все обставить таким образом, чтобы в случае провала назначить другого наследником. Но я больше чем уверен, что к тому времени, как старик попал в больницу, на Алексея он уже имел и виды, и далеко идущие планы. Я-то трижды отказался занять сомнительную должность хранителя мифических кладов. А Леша парень молодой. Сам понимаешь, авантюризм у молодежи в крови. Вспомни нас с тобой в его возрасте.

— Хм… Может ты и прав, — помолчав, Николай Николаевич все-таки согласился с соображениями друга. — Что скажете ребята?

— А ты знаешь папа, дяд Степа, — задумчиво протянула Лена. — Мне эта идея кажется здравой. К тому же в нее вполне прекрасно вписывается имя маленького Лёшеньки Лесового, которое мы с Алексеем видела и на той бумаге, что у него в общежитии.

Степан Иванович охнул и опустился на стул круглыми глазами глядя на Лену. Такая идея никому из нас в голову даже н пришла. Что если старик-архивариус уже прикидывал следующий свой шаг, если вслед за Лесовым я тоже не соглашусь охранять тайный клад.

— Степа, ты чего? А? — заволновался Николай Николаевич, глядя на чуть побледневшего друга.

Воображение у отца славилась богатой фантазий, я примерно представлял, что он себе уже успел мысленно насочинять на долгие годы вперед.

— Идея интересная, — вклинился я в разговор. — Но, думаю, Федор Васильевич прекрасно знал, что мальчишке сколько? Шесть? Семь лет?

— Шесть с половиной, — машинально ответил Степан Иванович, возвращаясь из мира своих фантазий на грешную землю, точнее, в квартиру друга соседа.

— Так вот, — продолжил я. — Только подумайте, сколько лет архивариусу пришлось бы ждать, пока мальчишка станет взрослым, чтобы все рассказать и заставить принять нудное ему решение. А ведь Федор Васильевич был немолод. Я бы сказал, Лесаков был стар, супер стар.

Мою шутку конечно же никто не оценил, потому как в это время никто не пихал в русскую речь непонятные иностранные слова в безумных количествах. Техничек называли техничками или уборщицами, а не менеджерами по клинингу. Продавцов не обзывали менеджерами по продажам, а товароведа не оскорбляли матерным словом мерчандайзер.

Первое время, когда в нашу страну ворвалась свобода слова, я тихо офигевал от того, как начали разговаривать люд вокруг меня. От обилия вывесок с иностранными словами. Причем частенько мне казалось что люди, которые дают своим магазинам, точнее бутикам, названия, очень часто даже не в курсе, что слово означает.

Бутик нижнего белья «Аид», так и хотелось поинтересоваться, кто дизайнер трусов? Сам бог подземного мира? А если вспомнить шедевры российской рекламы девяностых, то хочется поинтересоваться у телевизионщиков: что они курят, когда придумывают сюжет?

Одно только детское питание «Bledina» вызывало неудержимый смех, особенно когда его рекламировал Угольников: «Ну, Коленька, ну маленький, чего ты хочешь?» — спрашивал молодой папа у младенца и в ответ получал вопль: «Бледину!»

Ну тут понятно — импортная фирма, русским не владеет. А вот о чем думали хозяева, обзывая свои «Дятлом» магазин деревянных изделий или магазин «Козлов» по имени владельца.

Хотя, надо отдать должное, реклама тез лет прочно засела в головах советских граждан дорвавшихся до свободы. Стоит только сказать «Инвайт» и многие продолжат: «просто добавь воды». Помню, гостил у родни в Сыктывкаре, так мы в водку запивали сухой напиток и на выходе получали два в одном: горячительные сто грамм сразу с запивоном.

— Думаю, ты прав, — вздохнул Степан Иванович.

Лена дернулась было доказывать свою точку зрения, но я осторожно дотронулся до ее руки, мы переглянулись и девушка кивнула и не стала развивать свою мысль дальше. Мне же её идея показалась вполне здравой. Честно говоря, я бы не удивился, если бы узнал, что передачей самой первой карты, на которой обнаружил свое настоящее имя, занимался именно Федор Васильевич. Так сказать, начал крутить интригу, в результате которой рассчитывал втянуть отца в авантюру.

Единственное, что не учел в своих коварных планах архивариус, отношения отца к своей семье и отсутствие в его душе практического отношения к сокровищам. Все его изыскания — это увлекательное хобби, но никак не мечта или надежда на обогащение. Уверен, если бы мы все-таки отыскали