– Значит, пусть Александр пока играет роль Михаила, – решила Маша. – Справишься?

У Ольги перехватило горло:

– Да ты взгляни на него! Он же абсолютно беспомощен. А если будут спрашивать, он не знает ничего, перепугает родителей – по врачам затаскают.

– Но ведь это ненадолго, – убеждала ее Маша.

* * *

Он шагал по городу и улыбался. Навстречу двигались люди – потоком, разноцветные, розовощекие, красивые.

Город распахнутый, высокий, непривычный, незнакомый.

Витрины, огни, картинки, плакаты – всего этого так много!

Мосты и эстакады – грандиозно! И машины, машины! Вот где разноцветье и разнообразие! Ревущая река в одну и другую стороны.

Он выдыхал в мороз и видел облачко белого пара. Чужое тело ощущалось как костюм на вырост – длинные руки, длинные ноги, голова слишком высоко от земли. Но это смешило, а не пугало.

Ему было легко, хотя он путался в руках и ногах и мысли его носились в чужой голове мячиками на теннисном корте.

– Остаться бы здесь навсегда, пусть в этом чужом теле, влюбиться в удивительную девушку Марию, охранять ее от всякого зла…

Под ногами затрещала земля, лопнул асфальт, покачнулся и рухнул фонарь поперек шоссе, завизжали тормоза. Вскрикнула женщина. Дребезжание и лязг металла. Быстро густеющая толпа. Вой сирен.

Он остановился в нерешительности:

– Что, если я и есть то самое зло?..

Река застыла. У рухнувшего фонаря образовался гигантский затор. Груда покореженных авто.

Будущее не так безупречно.

Втянул голову в плечи, сорвался с места, пошел, ускоряя шаг. Прочь от этого страшного места!

Увидел прямо перед собой стеклянные двери – «Добро пожаловать», «Новогодняя ярмарка», «Необычные подарки».

Нырнул в нутро бесконечного магазина.

Двадцать восьмое декабря. Ольга, оскальзываясь на обледенелом тротуаре, бежала к Маше.

Она знала: подруга опять всю ночь блуждала в Междумирье, искала хоть какие-то следы Михаила, хоть намек, ничтожную зацепку, – в то время как виновник переполоха ничего не делал, жил в квартире Миши, спал в его комнате, пользовался его компьютером – наслаждался жизнью, короче говоря.

Ольга оступилась, вскрикнула, чудом удержавшись на ногах.

Она знала, что бывший санитар не спит и почти не ест.

Маша никак не могла использовать его в поисках.

Саша предлагал снотворное, но, подумав, подруги отвергли его идею, потому что не знали, как подействует препарат на мертвую душу. Мало ли, вдруг снотворное убьет то, что осталось от Миши. Его тело и так на ладан дышит.

Родители тоже начали о чем-то догадываться. Нет, они не знают, конечно, но поведение сына кажется им странным. Еще бы! Сашка отвечает невпопад, ведет себя как полный придурок. Пришлось срочно сделать для него памятку про Михаила.

Родители его уже и к врачу водили. Там он выкрутился – медик как-никак.

Но это все дело десятое. Не важное.

Машка говорит, если не успеем до Нового года, противоречие, возникшее в результате всей этой чехарды с перемещениями и вытеснениями, породит системную ошибку, способную разорвать реальность в клочья.

Она вскинула голову и резко остановилась.

– Не может быть, – произнесла одними губами.

Старая черемуха у пруда зацвела. В декабре. У замерзшего пруда.

От ее корней через дорогу к многоэтажке змеилась черная трещина. Ольга моргнула. Многоэтажка раздвоилась – древние развалины, холм, поросший кустарником, черный снег вдруг повалил хлопьями.

Ольга протянула руку, поймала в ладонь, растерла пальцами – сажа.

– Началось! – Рванула что есть мочи к подъезду.

Дощатая дверь висела на одной петле. Ольга, не раздумывая, влетела в темный зев пещеры.

– Машка! – завопила истошно. Споткнулась, налетев на кого-то в темноте.

– Не ори, – услышала голос подруги.

Она стояла на площадке перед своей квартирой. Ольга с усилием протерла глаза:

– Там, на улице, аномалия, началось…

Машка кивнула, схватила ее за локоть и затащила в квартиру.

В коридоре Ольга, выхватив телефон, пыталась дозвониться до родителей, одновременно взахлеб рассказывая о разломе, черемухе, изменившемся подъезде… Маша слушала молча.

– Рано, – произнесла с сомнением. – Хотя что я понимаю… Проходи, успокойся, я тебе сейчас зеленого чая налью.

– Не могу дозвониться, и Сети нет! Проверь, как у тебя? – волновалась она.

– Позвони по городскому. – Маша кивком головы указала на аппарат.

Ольга схватила трубку, набрала номер.

– Короткие гудки. – Она отняла трубку от уха и дала послушать подруге. – А теперь совсем замолчал… Маш, что происходит?

Подруга вздохнула и позвала на кухню.

– У тебя есть новости? – спросила Ольга, обреченно усаживаясь у кухонного стола.

Маша поставила перед ней большую кружку с чаем. Над кружкой поднимались облачка пара, запахло мятой.

– Появилась одна идея… – произнесла подруга.

Договорить не успела – раздался звонок в дверь. Ольга дернулась: нервы не железные.

– Это Саша.

Ольга вышла в прихожую следом за подругой.

Вошел «Михаил» – без шапки, волосы мокрые, улыбается во весь рот. Ольгу покоробило. «Пользуется чужим телом – и так неаккуратно… простудит Мишке голову!»

– Что это? – Маша с удивлением рассматривала связку коробок в яркой упаковке.

Саша сиял:

– Посмотри, это для тебя!

Маша покачала головой:

– Подарки? Новый год только через три дня. Может, я потом распакую?

– Нет-нет, – заволновался Саша, – сейчас, пожалуйста! Это украшения на елку.

Маша улыбнулась:

– Хорошо, проходи, давай украсим.

Елка уже была куплена и ждала на балконе. Саша внес ее, принюхиваясь и прикрывая глаза от удовольствия. Его бледные щеки немного порозовели. У Ольги, наблюдавшей за ним, сжалось сердце.

– Что там на улице? – спросила она, помогая пристроить елку в крестовину.

– Там красиво, – мечтательно произнес Саша. – Снег идет вот такими хлопьями. – Он раскинул руки. – Я и забыл, как восхитительна может быть зима! Я все чувствую! – похвастал он, разглядывая Мишины руки.

Мария же развязывала ленты и открывала коробки с украшениями.

– Саша, сколько тут всего! – вырвалось у нее. – Это же дорого, где ты взял деньги?