открытый рот управляющего добавил, — и без мальчиков тоже. Дело только в безопасности, тебе нечего волноваться о моём расположении к твоему господину.

— Я счастлив служить Его величеству, — низко поклонился он.

— Пусть боги пошлют Его величеству спокойные сны, — Усерамон тоже поклонился, оставляя меня с Хопи.

— Вас покормили? — я вошёл внутрь, там и правда не было никого, даже слуг, просто пустые комнаты с моей охраной.

— Мой царь слишком добр к своим слугам, — склонил он голову.

— Неси? — кратко спросил я.

— Со своими людьми растворился в городе, — также ответил он.

— Хорошо, посмотрим, что он соберёт, — задумчиво сказал я, — смущает меня эта победа над кочевниками из уст жены визиря, но ладно, завтра узнаю от него самого.

***

Проснулся я от непонятного гула, который мешал мне спать. Казалось, что словно потревоженный улей пчёл бросили неподалёку и этот гул заставил меня открыть глаза.

— Хопи? Что за шум? — проворчал я.

От стены отлип центурион и подойдя ближе, склонил голову.

— Как сказал управляющий визиря мой царь, благодарные за спасение от кочевников люди пришли выразить свои верноподданные чувства своему царю, — иронично ответил он.

Его тон заставил меня открыть глаза.

— Откуда сарказм в твоём голосе? — удивился я.

— Его величеству лучше взглянуть самому, — он показал в сторону окна, перекрытого медной витой решёткой и зашторенным красиво расшитой тканью.

Заинтересовавшись его таинственностью, я подошёл и встав сбоку, осторожно отогнул плотную ткань. Вся улица битком была забита носилками, слугами и рабами тех, кто прибыл на них.

— Как-то не сильно это похоже на простой народ Фив, — иронично сказал я, — слишком много носилок и дорогих украшений. Иди узнай у визиря что им надо?

Он склонился, вышел, но очень быстро вернулся.

— Узнав, что Его величество встал, господин Усерамон сейчас придёт, — ответил он, и по моему кивку снова занял место у стены.

Когда спустя пару минут и правда с поклоном зашёл визирь, первое что я сделал, это спросил его, тыкая пальцем в окно.

— Это происходит?

Лицо Усерамон скривилось, будто съел лимон.

— Боюсь наша прогулка откладывается Твоё величество, — вздохнул он, — новость о том, что Его величество в городе, слишком быстро облетела всех.

— И? — не понял я, — я не первый раз в Фивах, однако не помню, чтобы было похожее столпотворение там, где я остановился.

— Могу лишь высказать предположение мой царь, — осторожно заметил он, — что это как-то связано с трагедией, постигшей нас и Египет, а затем грандиозной победой моего царя над ордами кочевников.

Его небольшой подсказки мне хватило, чтобы вывести логическую цепочку.

— А-а-а, — протянул я, — забыв о горе, нас постигшем, они прибыли лизать мне задницу, поскольку я остался единственным претендентом, после царя Хатшепсут, с законными правами на трон.

— Мой царь выразился грубо, но очень точно, — Усерамон покачал головой.

— Ладно я всё равно никого не хочу видеть, — отмахнулся я, — так что пусть твой сын мне принесёт завтрак, после нужно сменить одежду, привести себя в порядок и поеду во дворец. Нужно же выразить свои соболезнования моей царственной сестре.

— Конечно мой царь, я составлю компанию Его величеству? — он посмотрел на меня.

— Побуду твоим возницам визирь, — согласился я.

Он кивнул и позвал управляющего, чтобы слуги прибыли и ответили меня в ванную комнату, чтобы умыть и накрасить. Одежду предоставил визирь, а вот клафт, накладная борода и урей были у меня с собой. Надев белоснежную набедренную повязку, широкий золотой усех усыпанный драгоценными камнями и атрибуты царской власти, я был готов буквально через три часа. Съев обильный завтрак, мы с визирем пошли вниз. Часть охраны Хопи решил оставить в доме, поскольку и у Усерамона была своя охрана из меджаев и за нашими вещами надо было присмотреть.

Выскользнувшая из ворот поместья охрана отжала всех щитами от открывшегося проёма, в который я въехал на колеснице. Усерамон словно статуя стоял рядом. При моём появлении при полном параде, все повалились на колени и едва не завыли от радости, крича моё имя, произнося хвалебные гимны и прося богов милости для меня. Шум поднялся страшный. Кони вздрагивали и пугались, так что мне пришлось поднять руку, призывая к тишине, затем я поблагодарил их за то, что пришли и сказал, что направляюсь во дворец. В ответ они зашумели, заверили, что они навек мне преданы и когда мы поехали по улицам Фив, этот огромный кортеж отправился вслед за нами.

— С утра пришло сообщение от воинских Родов, — нейтральным тоном сказал визирь, — ваши военачальники спрашивают, когда вы сможете их принять.

— Этих предателей? — фыркнул я, — правильный ответ — никогда.

Усерамон отлично меня знал, поэтому решил уточнить.

— Но…?

— Но последняя битва показала, что мне нужна конница, — ответил я сквозь зубы, — и дальняя разведка.

— Я понял Его величество, — улыбнулся он, — отвечу, что вы будете рады их видеть завтра вечером на приёме, что я даю в честь прибытия Его величества. Мой царь ведь предоставит мне честь проживать и дальше в моём доме?

— Если только ты уберёшь подальше от ворот всех, кто мешает мне спать, — проворчал я.

— Я готов уступить свои покои моему царю, — склонил он голову, — они с обратной стороны улицы.

— Тогда посмотрим.

За разговором с визирем я не сильно смотрел по сторонам, а тем временем широкая улица при моём проезде мгновенно становится причиной столпотворения, поскольку все массово опускались на колени. Так мы и доехали до дворца, где меня ожидала ещё большая процессия с единственными носилками. Для Усерамон ещё одни, явно не приготовили.

— Идите мой царь, — он мгновенно понял, что его не позвали, — я буду чуть позже.

Моя охрана мгновенно отжала всех прочь, кроме носильщиков и окружив меня кольцом, они только после этого разрешили поднять рабам носилки.

Конечно, это немного подпортило торжество момента, но мне было по фигу. Безопасность была превыше всего. Огромное количество людей во дворце при моём появлении опускались на колени, а потом, когда я ехал дальше, они поднимались и шли за нами. Поэтому и так немаленькая процессия позади обзаводилась ещё большим хвостом. Который обрубили, когда меня внесли в небольшой зал, где на троне со знаками царской власти сидела Хатшепсут, а по бокам от неё стояли советники, среди которых я к своему удивлению не обнаружил двух главных: её любовника Сененмута и верховного жреца Амона Хапусенеба.

Моя охрана разомкнула кольцо, но осталась стоять рядом, не двигаясь. Это сильно не понравилось многим советникам, только печальное лицо Хатшепсут осталось неименным. Она явно была в тяжёлом горе.

— Приветствую моего царственного брата царя Менхеперру, — тихим,