слову, ты был прав, братец, — Винченцо растянул губы в улыбке. — Мир действительно гибнет. Начался огненный дождь…

Алеф протянул бокал.

Тот самый, который остался в беседке. И ведь подходил с пустыми руками. Пить нельзя. Слишком уж это существо настойчиво. Что в бокале? Яд? Возможен ли яд в мире, которого реально не существует?

Или…

Если там не яд, но, скажем, яйца паразита?

Винченцо замутило.

— Жаль, если погибнет, — произнес Алеф почти равнодушно. — Но мертвым нет дела до живых.

…того червя, который поселится внутри Винченцо и будет его есть. Подобное в природе встречается. Тем паче некоторые из червей, пойманных Миарой, вне своего мира пытались сменить обличье, притворяться людьми.

— Ты же хотел получить мое тело?

А те двое так и молчат, будто слушают разговор.

— Не обязательно. Это так… шутка.

И ложь.

И что делать?

Винченцо мысленно потянулся к Миаре, но… пустота. Не слышит? Или…

— Не стоит, — Алеф покачал головой. — Это закрытый локус.

— Убери их, — Винченцо перевернул кубок. Если то, что притворялось Алефом, способно говорить, возможно, получится договориться. Или хотя бы потянуть время.

— Для дикаря ты довольно сообразителен.

Взмах руки.

И отец исчезает.

Теон.

Алеф остается.

Каким образом это существо узнало…

— Сканирование. Стандартная процедура при переходе из материнского локуса в дочерний. Позволяет создать дубль сознания и сохранить его. Ты понимаешь, о чем я говорю?

— Примерно.

— Локусы подстраиваются под желания конкретного человека, оперируя образами и понятиями, доступными этому конкретному человеку. Соответственно, имея доступ к информационной ячейке, я получил возможность пользоваться библиотекой твоих образов.

Нет, все-таки Древние были еще теми… извращенцами, иначе и не скажешь. Ни один маг в здравом уме не подпустит к себе менталиста или того, кто способен хоть краем задеть разум. А тут… сканирование это… копия… выходит, где-то там существует копия сознания? То есть, все то, что Винченцо когда-либо видел? Помнил? Знал?

— Кто ты? Или что ты? И что там? — Винченцо указал на бокал.

— Вино. Твой любимый сорт.

— А помимо? Паразит? Червь?

— Код нейтрализации.

Что это за… не важно, главное, тот, другой, двигается по кругу, не приближаясь, но и не удаляясь от Винченцо. Опасается?

А если так, то знает что-то, что делает Винченцо опасным.

Думай.

Оружие?

Он в своей обычной одежде. На боку шпага. Есть кинжал. Сила? Сила тоже ощущается, чуть иначе, непривычно, но она есть. Хватит ли это, чтобы заставить паразита держаться в старане.

— Хочешь меня убить? — поинтересовался тот.

— Это ты, мне кажется, хочешь меня убить.

— Не совсем. Клянусь, — Алеф выставил руки. — Признаю, я собирался запереть твое сознание, но согласись, здесь не так и плохо…

— Зачем?

— Затем, что по обратному каналу я могу выйти к твоему биологическому носителю.

— Тело? Тебе нужно мое тело?

— Если так будет проще понять. Спокойно! — сказал Алеф, вскидывая руки, когда на ладонях Винченцо появился огонь. — Особого вреда ты мне не причинишь, но времени на выяснение отношений уйдет изрядно… да и стабильность локуса вызывает опасения.

Ложь.

И её Винченцо ощущает, как и фальшивость этого мира.

— Поэтому давай просто поговорим…

— О чем?

— А обо всем… к примеру, о том, что в мире произошло… что такое город, о котором у тебя столь неприятные воспоминания. Не подумай, что я так глубоко лез, так, захватил пару эмоционально-значимых моментов для адекватного контекста…

Взмах рукой.

И море никуда не девается, а вот беседка меняет форму. Дерево превращается в белый мрамор. Колонны. Статуи. Вязь винограда.

Пара то ли низких изогнутых кресел, то ли кроватей. И Алеф ложиться, указывая рукой на другую.

— Так вести беседу будет удобнее. Или у тебя иные пожелания?

— Убери лицо моего брата.

— Вы были не слишком близки.

— Он пытался убить меня. Но убили его.

— Теплые родственные отношения… ничего-то в мире глобально не меняется. Значит, анализ системы был достоверен, а то, право слово, я начал сомневаться. На самом деле мне доступен лишь верхний слой памяти, политику конфиденциальности никто не отменял, так что в остальном приходится опираться на текущую аналитику.

Винченцо ложиться не стал.

Ударить из такого положения можно, конечно, но неудобно.

— Не доверяешь…

И говорит он много.

Тот, кто много говорит, часто делает это, чтобы отвлечь внимание. Он прячет в словах удар, но… если так, то почему он просто не нападет? Боится? Следовательно, он не так силен, каким хочет казаться.

— Не доверяю, — Винченцо, впрочем, тоже не спешил. Слишком мало он знает о мире, его окружающем. И не стоит обманываться, что это иллюзия. Местные иллюзии весьма материальны. — Я вижу тебя впервые в жизни, но ты успел забраться в мою голову, вытащил оттуда воспоминания, облек их в форму…

— Кстати, почему не вышло? Материализация была на высоком уровне. И система пишет о соответствии образов. Все-таки не хватило мощностей? Поток энергии ограничен…

Человек раскинулся на кресле-ложе.

— Создай себе… то, что ты хочешь. Все-таки неудобно разговаривать, когда один стоит, другой лежит…

— Ты вел себя иначе. Отец в жизни не сказал бы того, что ты сказал.

— Детские травмы, стало быть…

— Чего?

— Проблематика взаимопонимания и сложные межличностные отношения…

Винченцо оперся на колонну. И руку на рукоять клинка положил.

— Кто ты?

Алеф все же сменил внешность. Он стал выше, исчезла привычная для брата сутуловатость, кожа потемнела, обрела мягкий оливковый оттенок. Черты лица стали чуть жестче.

Острый подбородок.

Нос с горбинкой.

Узкий разрез глаз. Что-то есть донельзя похожее…

— Ты из мешеков?

— Прости, я не уверен, что знаю, кто это… раз уж мы начали беседу, давай познакомимся. Цаи.

Он прижал руки к груди и поклонился. Причем позу при этом не сменил.

— Винченцо, — чуть промедлив, ответил Винченцо. — Кто ты?

В руке Цаи появляется бокал.

— Твое здоровье…

— Кто ты?

— Мир, полагаю, изменился… я просмотрел кое-что… но, повторюсь, мне нет дела до твоих маленьких тайн. Все это незначительно…

Взмах руки.

— Суета, вечная человеческая суета и конфликты, в основе которых все те же ничтожные корысть и страсть. Куда интереснее то, что произошло с миром. Сколь ни печально, но придется признать, они были отчасти правы… но и ошибались. А ошибка при всем том обошлась миру дорого.

Цаи замолчал, повернулся, глядя