– Конечно. Группа патриотического действия.

– После взрыва, я имею в виду – в гостинице, многие наши рассредоточились.

Она нахмурилась, и, заглянув в ее холодные глаза, Максин не могла не увидеть искорки страдания.

– Мне очень жаль.

– А других похватали. Мы постоянно переходим с места на место. Люди исчезают, пропадают без вести. Никто не знает, живы они или нет. Ждешь, надеешься. Merda…[22] Не знаешь, жив ли твой муж или брат, пытают его или уже расстреляли, а может, отправили в лагерь.

Максин сочувственно опустила глаза:

– А те, кто в бегах, возвращаются?

– Конечно.

– А вы сами, – нерешительно задала вопрос Максин, – тоже кого-то потеряли?

Ирма с горечью рассмеялась:

– Потеряла? О да. Мужа я потеряла. Ему выкололи глаза и выбросили на улицу, как собаку. Домой приполз на ощупь.

– Он жив?

– Нет. Попросил дать ему пистолет и застрелился у меня на глазах.

Максин снова уставилась в пол:

– Ужасно. Мне очень жаль.

Ирма посмотрела на потолок, потом сощурила глаза на Максин:

– Вы когда-нибудь людей убивали?

Максин отрицательно покачала головой.

– Говорят, для женщины это нелегко. Потому что мы рожаем, ухаживаем за детьми, вот и думают, что мы не способны убивать с легким сердцем. А вы как думаете?

– Думаю, женщина способна делать все, что делает мужчина, и даже больше.

Тут дверь отворилась, и в комнату вошел невысокий жилистый человек с темными бровями и глубоко посаженными глазами, в которых затаилась тревога. Он обменялся с Ирмой быстрыми взглядами, сел на стул и внимательно посмотрел на Максин.

– Итак? – сказал он.

– Я надеялась встретиться с Баллерини, – начала Максин, – но только недавно узнала, что он погиб и что теперь я должна встретиться с вами.

– Продолжайте, – угрюмо проговорил он.

Она сообщила, что работает с британцами, что ее задача – установить масштабы сопротивления в этом регионе – в частности, насколько партизаны могут помочь армии союзников в освобождении Флоренции.

– И это все?

– Нет. Мне был дан приказ определить, где, когда и как мы можем работать вместе, чтобы избавить нацистов от их запасов оружия.

Затем она пересказала все, что ей сообщил Антонио.

Он присвистнул, и глаза его загорелись.

– Та-ак, выходит, нам предстоит работенка.

– Вы могли бы вооружить достаточно людей для налета на склад?

– Большинство моих людей, – ответил он, – сейчас скрываются в холмах и в горах, но можно вызвать сколько нужно по системе канализации.

– Черт возьми, неужели?

Он фыркнул и пожал плечами:

– Но тут есть еще одна проблема: транспорт. Оружие из города нужно на чем-то вывозить. Я могу раздобыть один, от силы два грузовика и бензина сколько понадобится и вооружить отряд, скажем, человек восемь.

– Этого хватит?

Он снова пожал плечами:

– А сколько здесь ваших?

– Трое.

– Надежные ребята?

– Это женщины.

Он удивленно вскинул брови:

– Ладно. Мы усилим наблюдение за вокзалом и казармами; после прибытия груза пару дней выждем. А потом совершим налет. Когда вы понадобитесь, вам сообщит связная. План будет простым, вас троих поставим дозорными.

Максин вернулась в дом Софии через задние ворота. Дверь в дом оказалась не запертой. Наверху она увидела, что София с Анной сидят перед радиоприемником и одна из них крутит ручки настройки.

– Вы что, с ума сошли? – упрекнула она. – Задняя дверь у вас не заперта. Заходи кто хочет, а вы тут вражеское радио слушаете.

София вскочила как ошпаренная:

– Прости. Это я виновата.

Максин скорчила гримасу:

– А я думала, что у вас тут нет радио.

– Я тоже так думала, но мне надоело бить баклуши, мы с Анной поднялись на чердак и нашли приемник.

– Вот и умницы.

– Хочу попробовать поймать станцию союзников, послушать в девять часов. Надеюсь, передадут зашифрованное послание для сил Сопротивления, и, возможно, ты его поймешь.

– А еще мы нашли кучи старой одежды, – прибавила Анна. – Пальто, пиджаки, кофты и все такое. Может пригодиться. Ну ладно, какие у вас новости? Узнали что-нибудь про Брукнера?

– Он мертв. Но у меня есть кое-какие успехи. Антонио узнал, где будет размещен склад оружия, а вожак партизанского отряда хочет, чтобы мы помогли им: постояли на карауле во время налета. Как вы обе к этому относитесь?

София подошла к окну и прижалась к стеклу щекой. Некоторое время она стояла, внутренне дрожа; Максин видела тревогу в ее глазах. Потом София вернулась к ним.

– Мне надо будет подумать, – сказала она. – А сейчас нам необходимо согреться. Анна, прошу тебя, разожги камин, да как следует.

– Блестящая идея, – заметила Максин и сняла пальто. – Под этим мерзким дождем я промокла насквозь.

– Проблема в том, – сказала София, потирая глаза, – что мы давно забыли, что такое быть счастливыми.

– Что ж тут удивительного? – мрачно усмехнулась Анна.

Но Максин оживилась и заглянула Софии в глаза.

– А вино у нас есть? – спросила она.

– Найдется.

– Да здравствует вино! – воскликнула Максин. – Предлагаю в этот вечер забыть обо всем. Абсолютно обо всем. Мне хочется напиться сейчас вдрызг.

Вечер пролетел стремительно, наполненный сдержанным смехом, ностальгическими воспоминаниями, и чувство тревоги постепенно рассеялось.

Утром София любовалась, как над холмами встает красный диск солнца, а потом позвонил Лоренцо, чтобы узнать, что она жива и здорова. Ей давно уже хотелось услышать его голос; правда, обсуждать свои планы, говорить о чем-нибудь важном по телефону было нельзя. Она старалась разговаривать с мужем весело, пусть думает, что никаких причин для беспокойства нет. Он, в свою очередь, сообщил, что у него все хорошо, и попросил не волноваться, если она не сможет до него дозвониться, потому что в Риме телефонная связь частенько выходит из строя. Чем он занимается, она спрашивать не стала. Знала, что ответить он все равно не сможет или не захочет. Спросила о своих родителях, и он ответил, что с ними все нормально, они живы-здоровы и желают пока оставаться в Риме.

Положив трубку, София обхватила себя руками и несколько раз глубоко вздохнула.