5. Кредо Англиканской церкви было довольно туманным. Если бы у Кромвеля, Кранмера, Латимера были развязаны руки, они примкнули бы к лютеранству. После своей войны с монастырями Кромвель взялся за священные изображения. Латимер сжигал статуи Пресвятой Девы, а Кранмер отдавал на экспертизу мощи святых, в частности кровь святого Томаса Бекета, подозревая что это красная охра. Святой Томас, изобличенный как изменник, предавший короля, был вычеркнут из списка святых после процесса по всей форме, и «инспекторы» Кромвеля уничтожили его раку в Кентербери. Но Генрих VIII знал, что, хотя англичане всегда были враждебны к монахам и церковным судам, в массе своей они были не слишком благосклонны к протестантским новшествам. Ведь и сам Генрих претендовал на то, что остается защитником веры и главой «католической» Церкви, — правда, он хотел, чтобы она была национально-католической (что казалось противоречием). Таким образом, после гонений на приверженцев прежней веры он стал не менее энергично преследовать протестантов. Тиндейл, первым напечатавший английскую Библию, был сожжен; остальные подверглись той же участи за то, что отрицали пресуществление. После многих попыток определить, что же такое Англиканская церковь, Генрих VIII велел палате лордов поставить на голосование статут из 6 пунктов, прозванный «Кровавым биллем» или «шестихвостым бичом», — этот закон утверждал пресуществление, бесполезность двух видов причастия, обоснованность обетов целомудрия, превосходство безбрачия для духовенства, а также одобрял исповедь и проведение частных богослужений. Любое явное нарушение этого статута должно было караться костром, даже отречение не могло спасти виновного. Епископам-протестантам, таким как Латимер, пришлось уйти. Кранмер, который до Реформации был тайно женат и всегда перевозил жену в сундуке с дырками, был вынужден отправить ее в Германию. Может показаться удивительным, что английский народ так легко согласился с идеей наделить выборный парламент религиозной непогрешимостью. Но это странное попустительство объясняется потребностью в стабильности, безразличием и террором.

Ганс Гольбейн-младший. Портрет Анны Клевской. Около 1539

6. Понадобился церковный раскол, чтобы разорвать первый брак Генриха VIII; чтобы разрубить второй, хватило топора. Несчастная Анна Болейн совершила две ошибки: вместо ожидаемого наследника родила дочь Елизавету, затем мертворожденного сына и еще обманула своего короля, быть может, потому, что бедняжке казалось, что он не способен подарить ей здорового ребенка, а разочаровывать его она не хотела. За эти преступления ее прелестная шейка была перерублена мечом палача. Через несколько дней Генрих, в белом наряде, женился на Джейн Сеймур. Поскольку угодливый Кранмер, основываясь на доверии к некоторым откровениям казненной, аннулировал предыдущий брак, Елизавета, как раньше Мария, становилась незаконнорожденной. У Джейн Сеймур родился сын, которому было суждено царствовать под именем Эдуарда VI, но сама она умерла родами. Кромвель, по-прежнему желавший сблизить короля с протестантами, предложил ему новый брак, с немецкой принцессой Анной Клевской. Маклер захотел стать брачным консультантом, а поскольку выбранная им жена не понравилась, он заплатил за этот опыт своей жизнью. Пятую жену короля Екатерину Говард, обвиненную в супружеской измене, ожидала участь Анны Болейн. Шестая, Екатерина Парр, пережила Генриха VIII, правда натерпелась страху, когда король, найдя ее немного еретичкой, «пригрозил ей шестью статьями». Царствование завершилось в крови. Неограниченная власть высвобождает в человеке его худшие наклонности. Генрих VIII велел своим судьям посылать на смерть протестантов, католиков, старую графиню Солсбери; да и сам Кранмер не мог считать себя в безопасности. Хотя к этому человеку, почти наивно верившему в своего ужасного короля, Генрих VIII, казалось, испытывал настоящую привязанность. Именно Кранмер преклонил колена у ложа умиравшего Генриха и в последний момент сказал ему, чтобы он верил в Бога и Иисуса Христа. На этом король пожал архиепископу руку и отдал душу.

Неизвестный художник. Портрет Екатерины Парр. Около 1545

7. Когда изучаешь царствование Генриха VIII, трудно уберечься от чувства ужаса. Напрасно нам сообщают, что он реорганизовал флот, построил арсеналы, основал штурманскую школу, присоединил Уэльс, усмирил Ирландию. Никакой преходящий успех не может оправдать ни эшафоты Тауэра, ни костры Смитфилда. Говорили, желая найти ему извинение, что ужасные казни постигли лишь весьма скромное меньшинство. Какая разница? Такое количество жестокости не могло быть необходимым. Истинным кажется лишь то, что разрыв островного государства и Вселенской церкви стал почти неизбежным. Папство могло в течение шести веков осуществлять в Европе политическую и судебную власть лишь потому, что Римская империя оставила в разных странах очень слабую гражданскую власть и неполную самостоятельность. И когда сложились государства, столкновение стало неизбежным. Франция познала эту борьбу гораздо позже, когда нравы уже смягчились и отделение церквей от государств могло произойти без пролития крови и религиозного разрыва с Римом. Преждевременной потерей исключительных прав, которые континентальные церкви сохранят еще на три-четыре века, Церковь Англии была обязана своему преимуществу, а именно почти полному отсутствию в этой стране с XVI в. любого антиклерикального движения. Английские церкви будут бороться между собой, но ни одна политическая партия не осмелится быть враждебной христианству.

Ганс Гольбейн-младший. Портрет Екатерины Говард. Около 1540

1. Странное трио — дети Генриха VIII. Наследник престола Эдуард VI, сын Джейн Сеймур, был серьезным и не по годам развитым мальчиком, который каждый день читал главы из Библии. Реформаты называли его «новым Иосией». Марии, дочери Екатерины Арагонской, был уже тридцать один год. Она начала увядать; бледность ее круглого лица подчеркивали рыжие волосы; она выглядела больной и печальной. Воспитанная испанским эрудитом и гораздо больше гордившаяся тем, что происходит от королей Испании, нежели тем, что она дочь короля Англии, Мария оставалась ревностной католичкой, окружала себя священниками и проводила жизнь в домовой церкви. Что касается дочери Анны Болейн Елизаветы, то это была девочка четырнадцати лет, довольно миловидная, хорошо сложенная, очень живая и проявлявшая традиционную склонность Тюдоров к классической литературе. Она писала на латыни так же хорошо, как и по-английски, говорила по-итальянски, по-французски и читала, как утверждал один из ее учителей, «больше по-гречески за день, чем какой-нибудь каноник по-латыни за неделю». Будучи, как и ее брат Эдуард, протестанткой (хотя не слишком ревностной), она превосходно ладила с королем-ребенком, и оба держались заодно против Марии, которой Эдуард вскоре запретил служить мессу. Мария ответила, что скорее положит голову на плаху, чем подчинится такому приказу. Совет вспомнил, что она кузина Карла V, и решил, что благоразумнее будет не настаивать.