Ганс Гольбейн-младший. «Утопия» Томаса Мора. Гравюра к изданию 1518 г.

6. Царствование Генриха VII (1485–1509) благоприятствовало развитию знаний и идей реформаторов, потому что оно было мирным царствованием. За эти двадцать четыре года произошло мало значительных событий. Но выдающиеся монархи, как и крупные государственные деятели, часто умеют, подобно первым из Тюдоров, окружать свои имена зоной молчания. Так что не только благодаря счастливому стечению обстоятельств в правление таких людей не случается ни одного серьезного инцидента. При первых шагах новой династии или нового общественного строя благоразумие требует спокойствия. Если Тюдоры смогли так прочно утвердиться в стране, если местные органы власти стали столь сильны, что смогли заменить собой прежние, феодальные, благодарить за это следует ту четверть века внутреннего и внешнего спокойствия, которую подарил стране еще до драматичных царствований своего сына и внуков их осторожный и таинственный предшественник.

1. Мода формирует государей так же, как она вводит в обиход костюмы и руководит нравами. Великому королю Средних веков надлежало быть куртуазным, рыцарственным, суровым и набожным; выдающийся государь эпохи Возрождения распутен, образован, великолепен и часто жесток. Генрих VIII обладал всеми этими качествами, но на английский лад, то есть его распутство оставалось в рамках брака, образованность ограничивалась скорее теологией и спортом, великолепие не нарушало требований хорошего вкуса, а жестокость была легально оправдана. Так что, несмотря на свои преступления, он остался в глазах подданных популярным королем. Еще и сегодня английские историки защищают его. Серьезный епископ Стаббс говорит, что портреты его жен, быть может, если не оправдывают, то объясняют поспешность, с которой он хотел от них избавиться. Профессор Поллард вопрошает, почему же было особенно серьезным грехом иметь шесть жен: «Является ли число шесть запретным? У последней супруги Генриха VIII, Екатерины Парр, было четверо мужей, а у ее родственника, герцога Саффолка, четыре жены, и никто их этим не попрекал. А впрочем, что ставят в упрек Генриху VIII, если не то, что он женился на женщинах, которых любил? Он мог бы, никого не шокируя, иметь и больше шести любовниц. У Генриха Наваррского их было сорок, и его репутация ничуть от этого не пострадала, даже наоборот». Это правда, но Генрих IV никогда не отправлял на плаху ни Прекрасную Коризанду, ни Габриэль д’Эстре.

Неизвестный художник английской школы. Портрет Генриха VIII в юные годы. Около 1509

2. Когда в 1509 г. Генрих VIII наследовал своему отцу, ему было восемнадцать лет. Это был красивый атлет, весьма довольный собой (он был очень горд, когда венецианский посол сказал ему, что его икры лучше вылеплены, чем у Франциска I), превосходный лучник, чемпион по теннису, искусный наездник, загонявший 10 лошадей за день охоты. У него был вкус к литературе, одновременно богословской и романтической; он сочинял стихи, перелагал на музыку свои собственные гимны и «божественно» играл на лютне. Эразм, знавший Генриха еще ребенком, был поражен его рано созревшим умом. Новые гуманисты находили в нем друга. Он призвал Колета в Лондон и назначил его проповедником двора, сделал Томаса Мора сначала придворным вопреки его воле, потом канцлером и просил Эразма принять кафедру в Кембридже. Необходимо добавить, что он был весьма набожен и что именно его оксфордские друзья, при всем своем реформаторстве, утвердили его в уважении к католической религии. Как бы удивительно это ни казалось, он всю свою жизнь пытался успокоить угрызения и страхи «своей совершенно средневековой совести».

3. Вскоре после своего восшествия на престол король женился на Екатерине Арагонской, вдове своего брата Артура и дочери короля Испании Фердинанда V[19]. Он ее не выбирал и не любил; это был политический брак. Для Англии того времени, второразрядной державы, союз с Испанией был честью и гарантией. Так что когда преждевременная смерть Артура разрушила этот союз, совет, желая сохранить Екатерину королевой, упросил Генриха принять ее в качестве жены. Однако каноническое право воспрещало браки между деверем и невесткой; пришлось добиваться папской буллы (1503) и доказывать, что первый брак Екатерины фактически не состоялся. Нашли свидетелей, готовых в этом поклясться, и в день своего бракосочетания с Генрихом Екатерина носила косы распущенными. Все эти факты будут иметь значение позже, когда король захочет с ней развестись. В начале своего царствования Генрих лично совсем не правил, оставив всю власть министру, которого сам себе назначил, «Томасу Уолси, сыну богатого мясника из Ипсвича, которого папа по просьбе короля сделал кардиналом». Главными чертами «этого малого из Ипсвича» были властолюбие и тщеславие. «Ego et rex meus» («Я и мой король»), — писал он часто иностранным монархам. «Правильная грамматика, неправильный протокол». Его дом был достоин короля; в нем было более 400 слуг, 16 капелланов, свои собственные певчие. Чтобы основать в Оксфорде Кардинальский колледж (который после этого стал называться колледжем Церкви Христовой (Christ Church college) и заставить всех восхищаться его щедростью, этот архиепископ не постеснялся ограбить монастыри. Когда папа Лев X сделал его не только кардиналом, но и папским легатом в Англии, Уолси объединил в своих руках всю гражданскую и церковную власть. Даже монахам и нищенствующим братьям, хотя они и не были подчинены светской власти, пришлось повиноваться этому римскому легату. Он также приучил англичан к новой и удивительной идее: объединению в одном человеке духовной и мирской власти. Упиваясь собственным могуществом, Уолси стал относиться к Риму надменно и даже пренебрежительно, утверждал, что купил Священную коллегию и благодаря этому подкупу станет папой, и угрожал Церкви расколом, если его не изберут. Такие угрозы подготовили английских католиков к разрыву с Римом, хотя ни Уолси, ни его господин не могли и представить себе, что этот разрыв на самом деле возможен. Когда появились «пропозиции» Лютера, король сам написал опровержение, за которое удостоился от папы титула «защитник веры» (1521).

Неизвестный художник. Портрет Екатерины Арагонской. Копия XVIII в. с оригинала 30-х гг. XVI в.

4. Внешняя политика была любимой игрой Уолси. В то время на континенте, как и в Англии, из феодальной борьбы рождались сильные монархии. Если бы одна из них, Франция или Испания, одержала верх над всеми прочими и стала господствовать в Европе, как бы это сказалось на положении Англии? Ее естественной ролью должно было стать поддержание равновесия сил, «баланса могущества». Эта мобильная, а по сути своей непостоянная политика, которая могла показаться вероломной, поначалу удалась: Франциск I и Карл V соперничали друг с другом за союз с Генрихом VIII. В «Златопарчовом лагере» короли Франции и Англии устроили такую демонстрацию пышности, с которой уже ничто и никогда не могло сравниться. На следующий день после этой встречи Уолси приготовил другую, между своим государем и императором. Кардинал довел свое двуличие до того, что велел перехватить собственные депеши, чтобы получить контрприказ от имени короля. Отправил на международную конференцию посла, снабженного взаимоисключающими инструкциями, одну часть которых тот должен был тайно показать испанцам, другую — французам. Долго притворяясь, будто благоволит союзу с французами, Уолси в конце концов выбрал императора, потому что этого требовали английские купцы. Прекращение торговли с Испанией и Нидерландами разорило бы торговцев шерстью и суконщиков. Но коммерция — плохой дипломатический советник. Пожертвовав Франциском I, Англия нарушила баланс сил в пользу Карла V. После битвы при Павии (1525) император, властитель Испании, Италии, Германии и Нидерландов, стал хозяином Европы. В частности, папа оказался от него в полной зависимости, что косвенным образом повлечет за собой падение Уолси.