бы напряжение, раздражение, вдохнул бы новые силы, дабы продолжалась их тяжёлая, на износ, работа. У нас же много лет в этом плане ничего не менялось. Стрельцов верно перечисляет: «костяшки забить», шары погонять, чуть позднее настольный теннис освоили. Хотя в него ещё уметь играть надо. Остальное не менялось десятилетиями. Статья влиятельного литератора А. В. Кикнадзе «Затворники» вышла в 1970 (!) году и была посвящена советским футболистам на чемпионате мира в Мексике. Уже по названию ясно, о чём вёл речь Александр Васильевич. Кстати, руководил командой всё тот же Г. Д. Качалин. Выступление Кикнадзе получило огромный резонанс. И «воз» — пусть медленно, нехотя — стал сдвигаться. В частности, на чемпионат мира 1982 года со сборниками ездил не кто иной, как Евгений Павлович Леонов, народный артист, одно появление которого перед советскими людьми заставляло их забыть на время о непростом существовании в государстве рабочих и крестьян.

Так то будет четверть века спустя! А вот в 58-м можно было что-то сделать? Мне кажется — да.

Если бы в национальную команду на постоянной основе привлекли Виктора Александровича Маслова! Начальство не желало задействовать замечательного наставника, вероятнее всего, потому, что непрерывно всплывала тема его «восьмиклассного» образования. Как же — сборную СССР тренирует эдакий недоучка! А что за рубежом напишут и скажут?

При этом не принимали во внимание гигантский жизненный опыт Маслова и его непревзойдённый педагогический дар. Да, Г. Д. Качалин — замечательный, интеллигентнейший человек, умница, отменный тактик. Однако если бы ему в пару определить торпедовского наставника — пусть формально и вторым тренером — с его глубоко народной сутью, мудростью и простотой, то общее дело бы, несомненно, выиграло. (Трудились же в хоккейной сборной Союза много лет А. И. Чернышёв и А. В. Тарасов, будучи абсолютно разными по характеру, — и каких результатов удалось достичь!) И я убеждён: будь рядом Маслов, никакого загула 25 мая не случилось бы.

Как видится из сегодняшнего дня, и тогдашнюю примерку костюмов логично было организовать иначе. Почему бы, например, не отправиться в ателье организованно, со всем тренерским штабом? (Охотно соглашусь с мнением, что лет так за шесть-семь до 58-го футболистов сопровождали бы сотрудники МГБ (позднее — КГБ), — но 1958 год был переходным, а «переход» каждый понимал по-своему). Почему бы не задействовать средства массовой информации? Ведь любая, даже не спортивная газета с наслаждением напечатала бы репортаж из условной примерочной. А представьте себе телесюжет или радиопередачу! Кстати, сегодня что-нибудь из перечисленного и прошло бы: хоть в чём-то отечественный футбол продвинулся вперёд.

Словом, тот образовавшийся выходной необходимо было насытить ненавязчивым, интересным человеческим общением. И уповать на то, что игроки, мол, взрослые люди и сами должны понимать, — не стоило. Ведь тому же, допустим, Эдуарду не исполнилось и двадцати одного года. Кроме того — и здесь, по-моему, главное — они, футболисты, находились под такими физическими нагрузками, которых нам с вами, слава богу, не испытать вовеки. И желание «вырваться», или, грубее говоря, «оторваться», было природно мощным, почти неудержимым. А направить то желание в цивилизованное русло никто не догадался.

Итак, после примерки костюмов Стрельцов договорился встретиться со спартаковцами Борисом Татушиным и Михаилом Огоньковым. Они дружили, несмотря на разные клубные цвета. А с Татушиным («Татушкиным», как добродушно именовал товарища торпедовец) у центра нападения случались и совместные бенефисы на поле, когда они выступали в майках сборной. Взять хотя бы ту же Швецию 1955 года, когда Борис и Эдуард почти вдвоём разорвали крепкого европейского противника. И вообще все трое являлись олимпийскими чемпионами Мельбурна, заслуженными мастерами спорта. Это к тому, что очень скоро тех же троих постараются выставить чуть ли не животными.

Ещё один момент. Инициатива поездки за город и уж тем более выбор «культурной программы» принадлежали точно не Стрельцову. Это вовсе не означает, что он, следуя логике книги «Центральный круг», опять подчинился чужой воле вне футбольного поля. Мне думается, всё сложнее. А. П. Нилин свидетельствует: Стрельцов тогда «почувствовал странную усталость — от всего, в тот момент казалось, — и что-то вроде тоски, ничего ему не хотелось: ни выпивать, ни разговаривать ни с кем».

Не стоит забывать: брак с Аллой практически разрушен. А ведь осталась дочка Людмила. Которую он увидит, как выяснится, через пять лет. На том этапе ни о каком общении и речи быть не могло.

Что до новых отношений — Стрельцову, напомню, пока 20 лет — с ними также оказалось непросто. Да, следствие (которое начнётся так скоро, что страшно) найдёт несколько позднее девушку, студентку университета, которую Э. Г. Максимовский, как мне кажется, несколько поспешно назовёт любовницей Эдуарда. Потому что любви там не было. Или ещё не было, или, что вероятнее, и не могло быть «по определению». Встречались — это правда. И футболист привозил даму к знакомым коллегам — у того же защитника Леонида Островского в гостях побывали, например. Но и девушка познакомила нападающего с однокурсниками. Те оказались подкованными комсомольцами, внимательно изучившими творение С. Д. Нариньяни. Поэтому дружеская встреча превратилась в очередную неформальную проработку непутёвого форварда. Форвард, будучи, по важному добавлению А. П. Нилина, трезвым, в целом согласился с нелицеприятной критикой. Более того, к той студентке по окончании игры с «Гвардией» вечером 24 мая собрался в гости. Или так — погулять. Однако бдительная дама напомнила про поздний час.

Как и остальные исследователи творчества великого мастера, я пытаюсь найти причины, по которым Эдуард мог бы не попасть в пресловутый посёлок Правда 25 мая 1958 года. Тут все едины: к катастрофе привела цепь случайностей.

Та же девушка отказалась встретиться накануне. Затем, после примерки, он уже собирался домой, на Автозаводскую, потому что товарищи опаздывали, — как вдруг периферийным зрением (сам, подчеркну) заметил С. С. Сальникова, шествовавшего мимо и не заметившего соратника по сборной. Окликнул, поздоровались. Сергей Сергеевич предложил выпить по стакану сухого, так как жарко, а стояли всё равно у фирменного магазина «Российские вина», где свободно подавали в разлив. Эдуард Сальникова очень уважал, поэтому согласился; они немного постояли, перекинулись парой слов.

Теперь уж точно нужно было на Автозаводскую.

(Опять же каких-то десять с небольшим лет назад, в 2005 году, тренер В. Г. Газзаев почти насильно привёл свой ЦСКА дня за два до финального поединка на Кубок УЕФА со «Спортингом» в ресторан и заставил (!) во время ужина выпить по бокалу сухого красного вина. «Игроки тренировались с невероятной самоотдачей», — свидетельствовал наставник образца XXI века. И думал тренер