— Нет у нас хлеба, — вздохнул Азыкгай. — Но можно испечь, дрожжи где-то были. Однако сдается мне, ты сморщишься и скажешь: «Не то». Потому что ты не хлеба хочешь, а домой. Соскучилась?

— Да, — призналась я. — Периодически выходить из зоны комфорта классно и полезно. Испытываешь себя, узнаешь что-то новое, двигаешься вперед. Но когда вокруг сплошной дискомфорт, то это беда. Холод постоянный, одежды нет, косметики, элементарных мелочей. Я чай заваривала полчаса вместо пяти минут! Воду из ведра набери, через кувшинный фильтр отфильтруй, в чайник залей, на плитку поставь, дождись, пока закипит. Какой-то черный мусор в заварник насыпь, залей кипятком, ситечко найди, в заварник воткни, сообрази, что не втыкается, найди другое ситечко, а то ведь пить невозможно, одни чаинки. А внутри уже так крепко заварилось, что желудок сводит. Кипятком в кружке разбавь, сахар найди.

— Целый подвиг, ага, — рассмеялся Азыкгай. — Это ты еще посуду в тазике не мыла и белье не стирала.

— Бытовой ад, — грустно согласилась я и добавила: — Я только поэтому хочу домой. К привычному. Туда, где я все знаю, умею и не чувствую себя криворукой бестолочью.

— Ты не бестолочь, — успокоил шаман. — Тебя просто задергали и запутали, но это пройдет. Потерпи недельку, мозги на место встанут. С Оюной Георгий разберется, Иннаар притихнет. Снова будешь чувствовать себя нормальным, здравомыслящим человеком.

Я поджала губы и кивнула. Не хотелось обсуждать проблему глубже. Бытовой ад в списке вещей, сводящих с ума, стоял на одном из последних мест. Да я за жизнь свою меньше переживала, чем думала о том, что сказал Изга утром в бане. Родственные души, связанные судьбы, люди, предназначенные друг другу. Сейчас мужчины закончат военный совет, разберутся с наемниками и Конт предложит подбросить меня до Якутска, а то и сразу в столицу. Что я ему отвечу? «Да, конечно, пойдем, только сумку с документами поищу в доме Изги»? Или «Нет, к черту всю мою прежнюю жизнь, Вселенная выдала мне единственного предназначенного мне мужчину. Я должна остаться и родить ему ребенка»?

Несколько часов назад меня вдохновляла эта мысль сама по себе или потому что Иннаар толкал на светлую сторону?

Да уж. Азыкгай прав, мозги набекрень.

— Он ведь не поедет за мной в столицу, правда? — спросила я, почти не чувствуя, что звуки складываются в слова. Голос казался чужим. Никогда ни с кем не обсуждала свою личную жизнь, но с Азыкгаем, наверное, можно. Он Георгию как отец. Учитель, духовный наставник. Мамочки, как назвать правильно?

— Поедет, — ответил старый шаман. — Хочешь верь, хочешь нет, бросит все, продаст дом, повесит бубен на плечо и поедет.

— Из-за предназначения? Потому что наши души связаны?

— Рассказал все-таки, — улыбнулся Азыкгай и отложил будущий амулет в сторону. — То-то я смотрю, ты смурная весь день. Сердечко ёкает, котелок перегревается. Думаешь, не обманули ли тебя? Дар не врет. Те, кому дано видеть не врут. Могут промолчать и то лишь затем, чтобы не менять реальность еще больше. А Георгию особенно осторожным следует быть. Кому многое дано, с того и спрос большой. Но ты не переживай. Он с тобой не потому что кому-то там, — старый шаман поднял глаза к потолку, — так надо. Да, он умеет делать то, что должен. Я знаю. Видел. Но с тобой он по-другому. Нет-нет, совсем по-другому. Нешто не чувствуешь? Сердцем он к тебе тянется, а не головой. Нутром своим, духом.

Азыкгай снова взял деревяшку. Уже достаточно снял стружки, чтобы голова медведя появилась. Косматая, мордастая, но добрая. Я понимала, о чем он говорил. Сама тянулась к Георгию и мечтала о счастье. Верила в него, как маленькая девочка верит в чудо. В Деда Мороза, зубную фею, домового, Бабу-Ягу. Во все сразу, потому что её мир — сказка и он прекрасен.

— Но всегда есть «но», — сказала я и задержала дыхание.

Во взрослой жизни по-другому не бывает. Сказка заканчивается в полночь. Бьют старые часы, лакеи становятся мышами, а карета превращается в тыкву.

— Да забудь про него, — махнул ножом Азыкгай. — Говорить с духами можно где угодно. Мир большой. Да, в столице сложнее. Там людно, шумно и слишком много всего, от чего шаманы уезжают в тайгу.

— Это сейчас с сарказмом прозвучало? — напряглась я.

Старый шаман не поднимал взгляд и методично вырисовывал лезвием мех на загривке медведя-амулета.

— Я хочу знать правду, — сжала я кулаки на столе. — Почему Георгию нельзя в столицу?

— Можно, — пожал плечами Азыкгай, — кто ж ему запретит? Я говорю только, что сложно будет. Силу растеряет, ею негде будет подпитываться. А коли сила угаснет, то и не камлать ему, как прежде. Эрлик отвернется, небесные врата закроются.

— Это страшно?

— Обидно. Такие шаманы, как он, раз в несколько сотен лет рождаются. По его дару место Георгию рядом с богами. Слышала о князе шаманов? Он пребывает в западной части неба и принадлежит к роду Эрлика. Когда-то он был человеком. Шаманом с намского улуса, ботиюнского нослега, из рода Чаки. Его почитают наравне с богами и приносят ему жертвы. Георгию суждено стать сильнее, чем он. Я знаю, я видел.

Еще одно предназначение. То, о чем исписан не один лист в ежедневниках с простыми черными обложками. Изга сам признался, что он «тот, кого ведут».

— Его туда ведут? — тихо спросила я.

— Да. И силой вернут из столицы, когда придет срок. Если он сам раньше не уедет. Он не сможет там. Вам понадобятся деньги. Много денег. Платить за квартиру, ездить на море, есть на обед хрустящую чиабатту из пекарни. На машину, на вторую машину, на большой дом.

— У меня квартира есть, — перебила я. — Маленькая, но своя. Студия на тридцать пятом этаже. Одно окно, зато какое. За ним лоджия с панорамным остеклением и ночной город. Так высоко, что огни горят, как звезды в небе. Если продать квартиру, то нам хватит…

— Ненадолго, — покачал головой Азыкгай. — Денег всегда не хватает. Георгий больше не пойдет лечить, его просто не пустят к столу. Много времени прошло. Теперь только в поликлинику консультировать на дополнительной диспансеризации пациентов с геморроем. Что делать? Камлать к духам за деньги? Обряды проводить для богатых друзей твоего отца? Да, он сейчас именно так и живет. Но когда денег не нужно много, то можно выбирать, с кем работать. Не отказывать просителям, у нас не принято, но ставить такую цену, чтобы сами уходили. Ира, он не продавец, не работяга и не бизнесмен. Он — шаман. И место его здесь.

«А моё где?» — хотела спросить я, но промолчала.

Ясно стало, что пытался донести до меня Азыкгай. Если я не конченая эгоистка, то не Георгия нужно тащить за собой, а оставаться здесь. Не ломать ему жизнь, не сбивать с предназначения. Но выходило так, что жизнь ломали мне. Я жертвовала всем, что у меня есть. Работой, квартирой, деньгами, вещами, наследством отца. Своей возможностью реализоваться, наконец. Мне предлагали узкую тропинку с судьбой матери детей нового князя шаманов и ни одного шага не разрешали сделать в сторону.