Обратной стороной слабости была сила. Греки всегда могли надеяться на политическую и финансовую поддержку Византии. Во времена дружественных отношений между Константинополем и Иерусалимом византийский император брал на себя ремонт церквей и монастырей. Так, Мануил Комнин восстановил и украсил церковь Рождества Христова в Вифлееме во времена короля Амори и отстроил греческие лавры, которые населяли общины отшельников, в Иудейской пустыне и на берегах реки Иордан (1 169). В Вифлееме до сих пор можно видеть результаты этих трудов. Теперь потускневшие, но когда-то яркие мозаики в верхней части стен главного нефа изображают вселенские и местные церковные соборы с надписями на латинском и греческом языках. Однако подобное сотрудничество было редким, и оно резко контрастировало с постоянными напряженными отношениями между двумя частями христианства.

Хотя многие церкви отошли к католикам, церковные учреждения местных христиан полностью не исчезли. Как правило, клир во многих больших и малых церквах сменялся. Церкви и монастыри в деревнях, где продолжали жить восточные христиане, находились в ведении местного духовенства, но под наблюдением католиков.

Даже в больших соборах местное священство, поддерживаемое населением, продолжало служить греческую и сирийскую литургии. Право богослужения в храме Гроба Господня, в отдельных его приделах и на нескольких алтарях было оставлено за представителями некатолической конфессии. То же самое касалось церкви Рождества Христова в Вифлееме. Греки смогли удержаться повсюду, несмотря на насилие со стороны франков. Они сохранили за собой свой монастырь Святого Илии на горе Фавор напротив нового бенедиктинского монастыря.

Если исходить из строгих канонических правил, то трудно объяснить факт присутствия греческих епископов в Святой земле. Но нам известно имя Мелетия, имевшего титул «архиепископа греков и сирийцев в Газе и Бейт-Джибрине» (1 164). Под сирийцами понимаются местные уроженцы христиане, говорившие на арабском языке; литургия в их церквах служилась на греческом языке, и священники у них были греки. Нам также известно о греческом капитуле при Гробе Господнем (церкви Вознесения). Его члены носили звание иереев, девтерариев («второй по чину»), протодиаконов и диаконов. В Иудейской пустыне существовал греческий монастырь Святого Саввы (лавра Саввы Освященного), который пользовался расположением королевы Мелисенды. В столице также была греческая монастырская гостиница с церковью Святого Моисея (1217), находившаяся в ведении настоятеля монастыря на горе Синай.

В порту крестоносцев Акра также были греческие монастыри и церкви. Известно о церкви Святой Екатерины (1217), но были и другие храмы для многочисленных сирийцев в этом большом городе.

В деревне Бейт-Джибрин под Иерусалимом, в которой потом была построена крепость госпитальеров, был греческий монастырь Святого Георгия. Большой храм, посвященный этому святому, в Лидде, месте его рождения, был захвачен католическим епископом. В греческом народном сказании рассказывается о страшной судьбе франков, которые пытались войти в его гробницу. Не удержались греки и в Назарете, который стал латинской кафедрой. Но в Севастии, где в храме Святого Иоанна Крестителя расположилась резиденция католического епископа, греки утвердились вновь и построили там монастырь на том месте, где, по их уверениям, голова Иоанна Крестителя была поднесена Ироду.

Мы можем только предполагать, что вне больших городов в христианских деревнях или деревнях со смешанным христианским и мусульманским населением имелись церкви. К сожалению, невозможно точно сказать, какого обряда придерживались их жители. Источники крестоносцев часто путают сирийцев, которые, собственно говоря, придерживаются греческого обряда, с их заклятыми врагами яковитами. Большое количество деревень в окрестностях Иерусалима, Вифлеема, близ Рамлы, Лидды, Рамаллаха, Бейт-Джибрина, Газы, Назарета, Тиверии и в Трансиордании имели христианское население; но мы не знаем, были они сирийцами или яковитами.

Мы лучше информированы о монастырях. В окрестностях Иерусалима, Иерихона и на берегах реки Иордан греческие монастыри пережили мусульманское господство и завоевания крестоносцев. Некоторые из них заявляли о своей древности, возводя свое происхождение ко временам зарождения монашества. Достаточно странно, что франкские источники редко упоминают о них; они, видимо, были вне сферы их интересов.

На дороге из Иерусалима в Вифлеем стоял греческий монастырь Святого Пророка Илии (Мар-Элия), разрушенный землетрясением, но восстановленный Мануилом Комнином. За Вифлеемом в направлении Иерихона были монастыри Святого Феодосия (Дейр-Доси), Святой Евфимии и известный монастырь Святого Саввы (Мар-Сабба). Здесь также стоял монастырь Святого Харитона, и в его окрестностях располагалась деревня со смешанным мусульманским и христианским населением (возможно, Анатот), шейх которой сопровождал паломников в пути к Иордану. Мощи святого находились в Иерусалиме. Монастырь Каламон отмечал то памятное место, где Дева Мария расположилась на отдых на пути в Египет. В источниках упоминаются вызывавшие глубоко благоговейные чувства монастыри Хозива в глубоком ущелье реки Вади-Кельт и Святого Герасима (Каср-Хаджла), как и монастырь Святого Иоанна Крестителя на берегах Иордана (Каср-аль-Яхуд), где толпы паломников погружались в воды святой реки, а восточные христиане крестили своих детей. Этот монастырь, разрушенный временем, был восстановлен также Мануилом Комнином. Почти все эти монастыри, как мы знаем об этом со слов греческого пилигрима Иоанна Фоки (1185), были укреплены, поскольку их изолированное положение представляло для них большую опасность. Некоторые из них имели деятельные общины и оставили после себя рукописи, которые были скопированы во времена крестоносцев, и теперь они имеются во многих библиотеках. Как правило, греческие монашеские общины жили по уставу святого Василия Великого. Мы хотели бы знать больше об их истории, но наши источники слишком скупы, чтобы делать определенные выводы.

Отношения между тремя монофизитскими церквями – армянской, коптской и яковитской – были дружественными. При избрании нового патриарха какой-либо из этих церквей они непременно сообщали об этом друг другу. Они также сотрудничали в полемической борьбе с греками. Завоеватели относились с большей благосклонностью к этим церквям, чем к грекам или сирийцам, и тем больший интерес вызывает их отношение к крестоносцам.

В Святой земле собственно яковиты были представителями монофизитов, хотя их основные общины существовали между Антиохией и Эдессой. Насколько мало значило вторжение крестоносцев для восточных христиан, свидетельствует тот факт, что яковитский патриарх Антиохии никогда не имел резиденции в столице княжества, которая дала ему титул (единственным исключением был Игнатий II, 1222–1252). Его резиденция попеременно располагалась в различных монастырях и городах (часто это была Амида). В середине XI в. при правлении византийцев яковитский патриарх был изгнан из Антиохии. Но положение изменилось после прихода крестоносцев, и он мог беспрепятственно поселиться в христианской столице, но все же он предпочел мусульманскую территорию. Тот факт, что большая часть яковитской общины проживала на мусульманских землях, вероятно, должен был влиять на принимаемые им решения. Но та легкость, с которой патриарх перемещался между землями, населенными исключительно крестоносцами, и мусульманскими областями, говорит о его нежелании проживать только на территории крестоносцев. Сирийская «нация» продолжала существовать в том же виде, что и до прихода завоевателей. Ее общины были разбросаны от Тавра до Иерусалима и от Средиземного моря до Месопотамии, и сирийцами правил патриарх, а в восточных областях его владений – мафриан, его помощник. Яковиты не селились среди крестоносцев, хотя их взаимоотношения были почти что сердечными. Крестоносцы, со своей стороны, не делали ничего, чтобы восточный христианин стал полноправным гражданином королевства.