работа трудоемкая и, что хуже всего, долгая. И вопрос со старением картины, которой лет триста-четыреста, тоже так быстро не решить.

– Мне хватит моего портрета в виде Моны Лизы, – согласилась Саша: его она взяла с собой, и по причине полного отсутствия культурной значимости его позволили вывезти из России беспрепятственно.

– Значит, надо взять кого-то из второго или даже третьего ряда: тоже востребованных, известных, продаваемых за миллионные суммы, но однозначные или в самой нижней шкале двузначных. Тут вариантов много. Можно и немецких экспрессионистов, и французских кубистов, и итальянских футуристов, и скандинавских реалистов…

Саша прервала мужа.

– А зачем, собственно, экспериментировать? Ты одного Петрова-Водкина нарисовал – нарисуешь и второго! Даже если дадут не два миллиона, а миллион долларов, даже полмиллиона, нам этого за глаза хватит!

– Новых «Коней на водопое в желтом пруду»?

– Ну нет, ты не копию создаешь, а уникальное произведение, доселе не существовавшее, но которое Кузьма Сергеевич (она имела в виду Петрова-Водкина) мог бы создать, но не удосужился.

– Гм, додумать за гения – что может быть интереснее! И Петрова-Водкина я хорошо знаю, я по нему диплом защищал… Но что именно? «Кони на водопое в синем пруду»? Или в красном? Или в зеленом?

Саша, услышав ворчание проснувшегося Ивана Ильича, вынула его из коробка и дала ему грудь. И, кормя сына, сказала:

– Помнится, на вилле в библиотеке были роскошные фолианты с цветными репродукциями работ Кузьмы Сергеевича. Надо прямо с утра их взять, внимательно прошерстить, выбрать нужные детали, образы и мотивы – и скомпоновать новый шедевр. Думаешь, Кузьма Сергеевич, наблюдая за нами с небес, в ужасе хватается за голову?

– Думаю, да, но с небес же нельзя телефонировать на грешную землю?

Телефакса, к счастью, тоже не было.

В итоге после недолгих дебатов и сортировки списка возможных новых сюжетов Петрова-Водкина затерянный шедевр мастера получил название «Вечерний натюрморт».

Ведь у него имелся уже известный «Утренний натюрморт»: с букетиком полевых цветов, стаканом чая и яйцами, на этот самый завтрак и предназначавшимися.

– Коней трогать пока не будем…

– Что значит пока? Я нарисую только одного Петрова-Водкина, и все тут!

– Разреши напомнить, Илюша, что ты уже нарисовал одного.

– Этот не в счет, проба пера, так сказать!

– Хорошо, убедил. Просто если денег на лечение Ивана Ильича не хватит, то придется тебе снова взяться за кисть.

– Хватит – два миллиона вполне приличная сумма, причем в долларах.

– Это за «Коней» и в России. А за «Вечерний натюрморт» во Франции может быть гораздо меньше.

– Говорю же, надо опять что-то с конями! Любил он красных коней…

– Любил, но это опасно: надо начинать с не особо приметного, но все равно прибыльного. Посему «Вечерний натюрморт», как пара к «Утреннему», что вполне логично.

Изображали сей созданный (с учетом недельной подготовки всего за три дня) «Вечерний натюрморт» тот же, что и в «Утреннем» (только в красно-синих сумерках) столик, на котором помещались все тот же букетик, правда привядший, все тот же металлический чайничек, но повернутый другим боком, половина сайки черного с глазастой докторской колбасой, надкусанный зеленый огурец и на самом краю – срезанная краем бутылка водки.

На колбасе сидела изумрудно-зеленая, но с пламенеющими, словно от отражения в ее крылышках пролетарского заката, муха.

– Красная муха! – восхитилась Саша. – Не конь красный, а муха! Илюша, ты гений – именно такие детали им и свойственны. Вспомни «Сикстинскую мадонну»: кто помнит ее саму и окружающих ее святых, зато два бедовых херувимчика в самом низу известны даже в Японии!

Илья смущенно заметил:

– Думаешь, не переборщил? Может, муху убрать?

– Муху оставь! Красная муха на куске колбасы как символ триумфа коммунизма! Господи, как же я тебя люблю!

Чмокнув мужа в лоб, Саша заметила:

– Тебе понятно, что у тебя талант имеется?

– Ну да, имеется, только в чем? В подделке чужих шедевров?

– Ты ничего не подделывал, потому что никакого «Вечернего натюрморта» у Петрова-Водкина, конечно же, нет. А благодаря тебе появился. Скопировать его «Коней» может мало-мальски средний художник. А создать вот этот «Вечерний натюрморт», да еще с красной мухой, способен только тот, кто обладает талантом!

– Думаешь? – спросил смущенный муж, и Саша, снова его целуя, заявила:

– Знаю!

Картину пришлось состарить, и для этого пригодились рецепты покойного реставратора Эрмитажа Ильи, который научил своего тезку кое-каким простым, но более чем эффективным трюкам. Потом пришлось подбирать соответствующую старую раму, уйма которых имелась в запасниках виллы Арсон, и наконец все было готово.

Вся работа заняла тринадцать дней – и, взирая на помещающийся в не самой лучшей (как и надлежит затерянному шедевру), облезлой, с трещиной и сколами раме «Вечерний натюрморт», Саша, насладившись зрелищем, сказала:

– Прямо хоть в Русский музей отдавай на реставрацию!

Илья же гордо заметил:

– И они бы тоже не распознали, что это не оригинал? На чем ловят тех, кто специализируется на подделках? Нет, даже не на несоответствиях в деталях, стиле или общем замысле. Это всего лишь косвенные улики, но мастер мог ведь отойти от собственного канона: кто ж гению запретит. Нет, ловят на том, что краски, которые используют нерадивые создатели подделок, содержат компоненты, которых в помине не было в эпоху того или иного мастера, ими подделываемого. Их разоблачает не искусствоведческая, а химическая экспертиза.

– Ты, надеюсь, это учел?

– Саша, я же все-таки стипендиат виллы Арсон. И, кстати, я тебе говорил, что у них, кроме потрясающей библиотеки, имеется обширнейшая коллекция разнообразных компонентов красок различных эпох, причем подлинных, которые использовались в те или иные века живописцами?

Саша обняла мужа, чувствуя за него неимоверную гордость.

Ну да, они преступники, ну и что с того?

Мир получит затерянный шедевр Петрова-Водкина, а их сынок будет жить.

А не умрет в возрасте от двух до шести.

– Арт-объект имеется, но как мы презентуем его изумленной общественности? Не с собой же мы его из Питера в ручной клади привезли.

Саша усмехнулась: над этим вариантом она тоже ломала голову, но недолго.

– Ну не томи, скажи, где мы его «обнаружим»? На чердаке заброшенной виллы? В коллекции таинственной, бежавшей от революции графини, умершей в Ницце в возрасте ста сорока трех лет? Ну, не говори только, что на блошином рынке купим!

– А как ты угадал?

Интервью с «крайне удачливой русской парой молодых художников, стипендиатов виллы Арсон», напечатали не только в локальной прессе, но и во «Франс-Суар», «Паризьен» и «Фигаро». И даже телевидение понаехало, но Саша и Илья, являвшиеся этой самой «крайней удачливой русской парой молодых художников, стипендиатов виллы Арсон» (что было неправдой: стипендиатом был только Илья,