тот пляж у Бискайского залива, где – Саша в этом нимало не сомневалась – зачали Ивана Ильича.

Даже место нашли и, поставив на него переносную люльку с сыном, смеясь, сказали угукающему младенцу:

– Этой твой пляж, сынок!

Правда, на этот раз погода стояла отличная, был почти полный штиль, невыносимо сияло солнце, а на пляже, жаря на переносных жаровнях сосиски, расположилось сразу несколько больших семей, оглушительно говоривших по-немецки и прибывших на внушительных автокараванах.

С пляжа, потерявшего свое былое очарование, они быстро ретировались. А потом обнаружили, что во время путешествия с трассы по каменистой дороге на пляж пробили покрышку, причем заметили это только тогда, когда опять выехали на асфальт.

Запаски у них, как назло, не было, и они медленно порулили к ближайшей автозаправке, надеясь, что там им помогут.

А если нет?

До автозаправки было около пятнадцати километров, и пока они с минимальной скоростью, хлопая по асфальту сдувшейся шиной, плелись в нужном направлении, множество автомобилей сигналили им, указывая на то, что у них с колесом непорядок.

Спасибо, конечно, но они и сами в курсе.

На небольшой заправке запасок в продаже не было, да еще Иван Ильич разошелся, явно утомленный событиями жаркого августовского дня.

– И что нам делать? Может, позвонишь в службу автопомощи? – спросила у мужа Саша, а тот почесал бороду:

– Гм, дельная мысль! Только вот куда я документы со всеми номерами сунул?

Они перерыли весь автомобиль, но ничего так и не нашли.

– Наверное, я их на столе оставил, – произнес виновато Илья, и Саша, не в состоянии успокоить сына, вспылила:

– Наверное, да. Может, в Ниццу смотаешься и привезешь?

Муж виновато заморгал, и Саше стало его жаль.

– Извини, я не права. Просто уже вечер, ребенок проголодался и устал, да и нам бы неплохо где-то заночевать. Так, держи Ивана Ильича, я спрошу у них, где мотель. Или пусть кто-то смотается и купит нам запаску, мы заплатим!

Сбоку раздался вежливый женский голос на витиеватом французском:

– О, если вы не соблаговолите отвергнуть мою, без сомнения, неуместную просьбу, то я бы могла подержать вашего очаровательного малыша!

Обернувшись, Саша заметила пожилую даму в розовом костюме от «Шанель», с непомерно белым и непомерно крупным жемчугом вокруг утянутой пластическими хирургами шеи и в мочках ушей: остановившись на заправке напротив них, она сидела в огромном темно-зеленом «Ягуаре» и явно подслушала их разговор.

Только вот говорили они на русском.

– Вы нас поняли? – спросила Саша по-русски, а дама на не менее витиеватом русском ответила:

– Не серчайте на меня, милочка! Я не возжелала вызвать ваш гнев, однако не могла удержаться, заслышав русскую речь и завидев ваше бедственное положение. О, какой чудный малыш!

Она приблизилась к ним, улыбаясь, склонилась над Иваном Ильичом – и тот, вопивший на всю заправку, вдруг разом прекратил орать и с нескрываемым любопытством уставился на явно богатую даму, лихо управлявшую «Ягуаром» без шофера.

Дама же срывающимся голосом спросила:

– Верно ли мое дерзкое предположение, что вашего малыша зовут Иван Ильич?

Саша подтвердила, что да, верно, и тут заметила, что по щекам дамы, покрытым толстенным слоем макияжа, текут слезы.

Водительница «Ягуара» произнесла:

– Прошу покорнейше извинить мою сиюминутную слабость, однако ваш сын… Он так похож на моего братика, которого также звали Иван Ильич и который умер – из-за меня.

Сказала она это совсем тихо, практически еле слышно, и Саша поняла: эта обладательница костюма от «Шанель» и небывалого жемчужного ожерелья страдает.

В этот момент к ним почтительно приблизился работник заправки, который, едва ли не поклонившись, протянул даме ее перчатки и заискивающе произнес:

– Мадам герцогиня, вы их забыли.

Как он ее только что назвал – действительно ли мадам герцогиня? Саша была уверена, что не ослышалась.

– Ах, милейший, вы крайне любезны. Вот, держите!

Она извлекла из сумочки, конечно же также от «Шанель», стофранковую купюру.

И это в качестве чаевых за то, что работник заправки принес ей перчатки?

Эта сценка разрядила обстановку, и та, к которой обращались «мадам герцогиня», взяв себя в руки (хотя в глазах еще стояли слезы), покосилась на пробитое колесо их автомобиля.

– Вам, если разрешено мне будет заметить, требуется помощь.

– Да, это так… – подтвердила Саша, сделав короткую паузу – она действительно раздумывала, стоит ли добавлять «…мадам герцогиня».

Не добавила.

– А также вашему очаровательному малышу, Ивану Ильичу, явно требуется отдых и новая пеленка!

Ну, почти угадала: отдых и новый памперс.

– Да и вам, мои дорогие, нужен отдых…

Ну, хорошо что хоть не новый памперс!

– А с техническим обслуживанием здесь, надо отметить, дела обстоят весьма и весьма дурственно… Хотя сама не сталкивалась, но мне говорили…

Еще бы, ведь, похоже, жители окрестностей были готовы на все, лишь бы угодить мадам герцогине.

А она что, в самом деле носительница этого пышного титула? Саше пришла на ум Герцогиня из «Алисы в Стране чудес», которая считала, что в случае «когда ребенок твой орет часов по восемь с третью, ну как его не угостить дубиной или плетью?».

Тут, как назло, Иван Ильич подал голос и снова принялся орать, и мадам герцогиня, протягивая к нему руки в перстнях, произнесла:

– Разрешите мне? Меня дети любят, хотя своих у меня, увы, нет…

А что, если эта герцогиня придерживалась касательно воспитания орущих детей точно таких же принципов, что и та, что из сказки Льюиса Кэрролла?

Но, о чудо, стоило только особе в костюме от «Шанель» взять малыша на руки, как тот, вертя головой и хлопая глазами, тотчас затих и даже стал улыбаться.

Более всего Саша опасалась, как бы он не испортил шикарный дизайнерский костюм мадам герцогини, сходив на нее по-маленькому.

А то, кто знает, и по-большому.

А то им, чтобы компенсировать загубленный наряд, придется не одного, а двух Петровых-Водкиных подделывать!

Или даже двух с половиной?

– Вы проездом из Ниццы? У вас номера тамошние. Ну что же, разрешите пригласить вас и Ивана Ильича в гости в наш домик – в себя придете, поужинаете, а автомобиль вам починят, я распоряжусь!

Ну да, в местности, где никто не торопился к ним на помощь, видимо, одного изгиба бровей мадам герцогини было достаточно, чтобы все ее желания тотчас были исполнены.

«Слушаю и повинуюсь, моя герцогиня!»

Саша с Ильей переглянулись – им обоим было не по себе. Ехать к абсолютно незнакомой мадам герцогине, к тому же с ребенком…

Который, однако, был без ума от нее, и Саша решила