Наверное, у человека, постоянно находящегося в опасности, мозги работают все же иначе, чем у простого обывателя. Раньше Сергей об этом не задумывался, да и сам до недавнего времени был вполне мирным, к армии отношения не имеющим человеком, но сейчас поймал себя на мысли, что испуга нет совершенно. Зато присутствует довольно четкий анализ происходящего. Самое интересное, шел он вроде бы вне сознания, однако выводы следовали вполне актуальные. И один из выводов – не так уж велика опасность, как может показаться. Конкретно ему так и вовсе может угрожать разве что случайный осколок, и вероятность, что он сюда долетит, невелика. Бомбы-то рвались в стороне. Именно поэтому, когда его попытались затащить обратно под танк, Сергей лишь отмахнулся не глядя и вновь принялся наблюдать за развивающимся действом. А посмотреть, надо сказать, было на что.

Пикировщики бомбили – но почему-то не танки. Здоровенные (хотя тут наверняка играли роль фокусы восприятия, вряд ли немецкие самолеты несли очень мощные бомбы, скорее уж, какую-то мелочь в полсотни килограммов, зато много) кусты взрывов и фонтанчики то ли от крупнокалиберных пуль, то ли от малокалиберных снарядов один за другим поднимались чуть в стороне. Там, где расположились беженцы. Сергей едва удержался от того, чтобы злобно сплюнуть. Ну конечно, эти долбодятлы то ли хреново замаскировались… Хотя нет, их ведь проверяли. Он сам, кстати, и проверял. Скорее всего, раздергали маскировку, бегая проверять своих коровок с овечками. Ух, польский снобизм, чтоб его! Для них слово «москаля» ничего не значит – ну так и пусть расхлебывают. И сейчас именно их рвет на части бомбами. И хрен бы с ними, зато, похоже, проблема решилась сама собой.

Насколько мысли бывают далеки от реальности, Сергей понял всего через несколько секунд, когда из-за спины раздался грохот и в небо пошла короткая прерывистая трасса. Обернулся – ну да, расчет уже сумел развернуть одно из зенитных орудий и теперь азартно лупил по немецким самолетам, демаскируя собственную позицию. Идиоты!

Результат оказался закономерен. Кое-как обученный расчет даже теоретически не имел шансов зацепить немцев. Вспугнутыми курами самолеты шарахнулись, набрали высоту, а уж там, практически мгновенно сориентировавшись, выбрали новую цель для атаки. Развернулись, перестроились и с диким воем, тянущим нервы даже сильнее, чем сами бомбы, спикировали на зенитку, которая, к слову, была совсем рядом с танками.

На сей раз их встретили аж из четырех стволов. Таиться уже не было смысла, задействовали все, что успели. Вот только ничего, кроме массовости, добиться не удалось – стреляли зенитчики из рук вон плохо. Немцы, судя по всему, прекрасно понимали, с кем имеют дело, поэтому не слишком обращали внимание на их жалкое противодействие. И вот тут сработали рефлексы – Сергей рыбкой нырнул под танк, а потом земля затряслась, и все затянуло пылью…

Их спасло тогда, как он сообразил позже, лишь то, что немцы уже высыпали практически весь бомбовый груз на телеги, превратив их в эпичные, но не оправдывающие расходов кучи дров. Но все равно, после того, как немцы, израсходовав боезапас, улетели, выяснилось, что ущерб они нанесли знатный. Пожгли всех «чехов» и один БТ, сейчас они чадили едким жирным дымом. Смахнули расчеты двух зениток, в том числе и тот, что их по дурости выдал. Сами орудия не пострадали, царапины на краске не в счет, однако от этого не легче. Один из бронетранспортеров, тот, что напоминал решето, превратился теперь в самый настоящий цветок. Бомба угодила точно в кузов, разорвав стальные листы в клочья. Как не рванули машины с боеприпасами и топливом, оставалось только гадать. Наверное, потому, что их поставили чуть в стороне. Погибло двенадцать человек, раненых было чуть больше. Суетились медики, ходили вяло матерящиеся, все еще пребывающие в шоке бойцы… Словом, наворотили дел летуны, чтоб им ни дна, ни покрышки.

Но то, что произошло с военным лагерем, было лишь бледной тенью случившегося с беженцами. Их-то бомбили прицельно и совсем без противодействия. За последние дни Сергей много чего повидал, но здесь и сейчас его замутило. И от густого запаха крови, и от туч мух, невесть откуда узнавших о свежей пище, и от живописно разбросанных рук-ног-кишок… А вот когда он увидел безголовое, распоротое до паха тело, которое, вопреки всему, еще дергалось, упорно пытаясь жить… В общем, тут-то его и вырвало, как оказалось, не одного. Многие, кто раньше, кто позже, блевали тогда по кустикам, и закаленные вроде бы бойцы ничем не уступали тут новобранцам. И те, кто удержался, смотрели на это безо всякого превосходства, с трудом сдерживая позывы к тому, чтобы присоединиться к процессу.

В общем, там погибло народу очень много. Не меньше трети, пожалуй – несколько бомб легли точно в центр стоянки. Куча раненых, детский плач… Какая-то женщина, стоящая на коленях возле убитой коровы, а рядом лежит ее сын лет пяти, разрубленный пулями мало не пополам. Похоже, тронулась умом, или просто сознание милосердно не дает осознать увиденное. Семья. Видать, сели есть – да так, кружком, и лежат. Труп лицом в костре, воняет паленым шашлыком. Сергея вновь стошнило, на сей раз желчью. Дальше смотреть он уже не мог. Повернулся – и направился обратно, к своему танку. И остальные бойцы понурой цепочкой шли за ним.

Мартынов был взбешен настолько, что даже не ругался. Просто мрачно прогуливался туда-сюда. Ну и говорил. Досталось всем, и всем по делу, хотя ясно, что просто под горячую руку попали. Но человеку тоже надо выговориться, особенно после такой плюхи. Сергей отлично понимал, что произошло. Расслабился полковник, привык легко побеждать, не отдавая себе отчета, поверил в собственное превосходство над немцами. А немцы – они совсем не дураки, воевать умеют, и практического опыта у них как бы не больше, чем у офицера из будущего. Это не говоря еще про куда лучшую материальную базу. И, как только пускай более грамотный, но зарвавшийся полковник допустил серьезную ошибку, они ею тут же воспользовались. Вот и результат получился соответствующий.

Наконец Мартынов закончил масштабную выволочку и заговорил по делу. На карте, брошенной на сколоченный из кое-как оструганных досок щит, заменяющий на таких вот привалах стол, кончиком остро отточенного карандаша полковник указывал проблемные, с его точки зрения, места и выдавал план действий. Звучало логично, во всяком случае, явных нестыковок Сергей не замечал, да и более опытный в подобных делах Игнатьев тоже.

По мнению Мартынова, им требовалось срочно уходить, прорываться. Немцы – они народ обстоятельный, вцепятся, как бультерьеры (местные офицеры, о такой породе собак в большинстве и не слышавшие, удивленно переглянулись), и постараются зажать беглецов. С учетом единственной доступной русским дороги это не так и сложно. Наверняка они пойдут с двух сторон, вдогонку и навстречу, а значит, надо их опережать, это – единственный шанс. Сегодня, вероятнее всего, самолеты уже не прилетят – немцы воюют по графику, а уже смеркается. Значит, до завтра время есть. Но уйти… Нет, не получится, при всем желании. Слишком предсказуемы пути отхода. Или назад – а оттуда, к бабке не ходи, уже прет что-то бронированное, или вперед, и там наверняка ждут. Но!

Но также немцы уже сообразили, что у русских вместо кандалов – беженцы. Удерживают не хуже. Стало быть, и расчеты они будут делать исходя из возможностей телег, а уж штабисты они грамотные на всех уровнях. Вот только если сбросить эти телеги, то за ночь можно в два счета добраться до – тут карандаш ткнул в карту, едва не пробив толстую бумагу – развилки дорог. Немцы, идущие навстречу, могут воспользоваться любой, а то обеими, хрен знает, откуда они выдвинулись, и, зная, что русские еле шевелятся, неприятностей ждать не будут. Но, так или иначе, точки, где начинается развилка, им не миновать. Если ночью успеть до нее добраться, то танково-артиллерийская засада получится шикарная. Уничтожив же охотничков, можно вырваться на оперативный простор и вновь затеряться в лесах. Вот только оставались два нюанса.