— Но ведь вы можете завтра их продать, — возразил студент. — А в музее они в безопасности и хранятся вечно.

— Нет, это не так, — спокойно заявил посетитель. — Президенты Джон Адамс[764] и Джон Куинси Адамс[765] собирали различные монеты, от античных до современных, и со временем все они были переданы Историческому обществу Массачусетса. Так вот эта коллекция была продана на публичных торгах в 1971–1973 годах. Некоторые из этих монет сейчас находятся в музеях, но большинство снова в частных руках.

— Почему же их продали? — спросил пораженный студент.

— Потому что музею нужны были деньги, — сказал биолог, — и потому что коллекция никогда серьезно не изучалась. Она находилась на хранении в Музее изящных искусств в Бостоне, ничего не привнося в нумизматическую науку. Я сам делал ставки на несколько лотов из нее. И такое происходит постоянно. Музеи называют это «отказом от инвентаризации», проводя таким образом консолидацию своих фондов и получая прибыль. Картина Ван Гога или египетская статуя не взаимозаменяемы, но вот доллары — взаимозаменяемы. Разве я был не прав, купив монеты у музея, который больше не хотел их хранить?

Студенты были поражены тем, что ученый только что употребил термин «взаимозаменяемый», чем чуть не обрушил значимость предмета своего коллекционирования. Что бы удостовериться, что студенты понимают, что музеи тоже являются коллекционерами, исторически играя ведущую роль на арт-рынке, в разговор вступил профессор[766].

— Расскажите им о коллекции Гарретта, — посоветовал посетитель профессору и тот прочел мини-лекцию о Джоне Уорке Гарретте.

— Гарретт, отпрыск богатой семьи промышленников и филантропов, собрал огромную частную коллекцию монет, представляющую почти все исторические периоды и географические области. Он одалживал монеты исследователям, предоставлял к ним доступ студентам, жертвовал деньги и монеты Американскому нумизматическому обществу и помогал с подготовкой программы изучения штемпельных связей. В 1942 году он завещал свою великолепную коллекцию, насчитывающую тысячи монет и стоившую миллионы долларов, Университету Джона Хопкинса[767].

— Вот! Это как раз то, о чем я говорил, — повторил тот студент. — Пожертвовать все!

Профессор продолжил.

— Университет запер коллекцию в банковском хранилище за пределами кампуса, где она хранилась десятилетиями. По иронии судьбы, монеты были доступны для исследования, пока они находились в руках Гарретта, но перестали быть доступными перейдя в крупное исследовательское учреждение. В итоге, с 1976 по 1985 год Университет Джона Хопкинса продал с аукциона пожертвованную ему коллекцию, потому что ею никто не пользовался, а университет нуждался в деньгах (рис. 9.10)[768].

Рис. 9.10. Аукционные каталоги, посвященные продажам коллекции Гарретта. Предоставлено автором.

— А коллекция Хантингтона? — продолжил гость.

— Верно, — согласился профессор. — Арчер Хантингтон унаследовал целое состояние и потратил его на коллекционирование монет и других произведений искусства, демонстрирующих влияние испанской культуры. Он основал Испанское общество Америки, которому пожертвовал свою огромную коллекцию из почти что 38 000 монет. Однако в 2012 году Испанское общество исключило все эти монеты из своего фонда.

— А коллекция Уорда? — продолжал гость.

Профессор вздохнул.

— Да-да, нечто подобное произошло с великолепной коллекцией Джона Уорда, которую Джон Пирпонт Морган приобрел в подарок Метрополитен-музею в Нью-Йорке. А в 1973 году музей продал эту коллекцию с аукциона[769].

Перекладывание вины

Студенты заспорили, были ли в этих историях злодеи. Поначалу они возлагали вину исключительно на музеи и университеты, выставлявшие на рынок коллекции монет, что имеют большое академическое значение. Но «распродажа есть распродажа», как язвительно заявила студентка-литературовед. Однако когда студенты узнали, что эти учреждения были неспособны содержать активы такого рода и не могли должным образом их курировать, маятник качнулся в другую сторону. Они поняли, что некоторые музеи отказываются от подаренных коллекций в первую очередь из-за трат, связанных с их содержанием. «Действительно, тогда лучше выставить монеты на аукцион, чем навсегда их похоронить», — решил один из студентов. Критиковать Гарретта казалось несправедливым, если только не быть последовательным и таким же образом отнестись ко всем остальным антиквариям, начиная с Петрарки.

— Да, где бы мы были, если бы не все эти коллекционеры? — спросил студент-историк, перелистывая страницы своей тетради и произнося имена Орсини, Пеллерена, Томсена…

— Жаль что правительства не стали раньше действовать против коллекционеров! — сказал второкурсник, решительно хлопнув по столу.

— Но ведь они сами были первыми коллекционерами, — поправила его однокурсница, добавив к своему замечанию целый список королей, князей и пап.

— Чистыми остались только археологи, — заметил студент-архитектор, ожидая всеобщего одобрения.

Но другой студент, музыковед, разбил его надежды:

— Ну есть еще один список коллекционеров — Гарднер, Питри, Эванс, Хьюм, Маллован… И все они археологи.

— Но ведь сейчас положение дел уже не таково, — парировал второкурсник. — Теперь археологические ассоциации строго следуют правилам, категорически запрещающим куплю-продажу культурных ценностей.

Однако его уверенность пошатнулась, когда он узнал о «Сокровище из Хараге» — содержимом египетской гробнице примерно 1900 года до н. э., которое было выставлено на продажу через аукцион в 2014 году. Эти древности были предоставлены на продажу не каким-то частным коллекционером, а группой, связанной с престижным Археологическим институтом Америки[770].

— Все не так просто, как кажется, — резюмировал профессор. — Не все в лагере археологов, музейщиков или нумизматов имеют безупречный послужной список хранителей прошлого, так что один набор правил вряд ли урегулирует все возможные обстоятельства. Я мог бы встать здесь и заявить, что как археолог, лично я никогда не буду владеть древней монетой, но я по-прежнему являюсь соучастником владения монетами каждый раз, когда использую чью-то коллекцию для обучения или в исследованиях. Так что и моя шея в петле — если, конечно, такая петля есть.

— Но ведь этот джентльмен является тем человеком, чье коллекционирование побуждает людей раскапывать древние города и продавать то, что они находят, — один из студентов продолжал настаивать на своей оценке гостя.

— А вы когда-нибудь делали это? — спросил профессор у старого ученого.

— Нет, я не покупаю монеты напрямую в странах происхождения и никогда сознательно не приобретал незаконные артефакты, — ответил он.

— Не напрямую и не сознательно, — повторил студент с ударением. — Разве этого достаточно? Посмотрим правде в глаза, будут ли грабить археологические раскопки, если мы все откажемся покупать эти вещи?

— Да, будут, — парировал младшекурсник. — По крайней мере из-за того, что существует огромный рынок драгоценных металлов, так что мародеры могут легко переплавить монеты и получить прибыль от неотслеживаемых слитков. Вам не кажется, что это хуже, чем продавать монеты коллекционерам?

Класс, казалось бы, не знал, что ответить. Никто не одобрял мародерство, но можно ли было его предотвратить