в дом тащил, обождал подольше – а потом попытался шантажнуть. Ну, пришлось поговорить по-свойски, а в процессе-то и выяснилось, что голову этот некрофил себе забрал, хотя подельникам наплел, что в канализацию спустил. Вот и все дела.

– А… он подтвердит твои слова?

Роман подумал и высказал предположение, мол, возможно, что и да, когда разговаривать сможет:

– Мы в процессе общения немного поспорили, он себе челюсть и свернул.

Я никак не могла заставить себя глянуть на этот «трофей».

– Во, я-то думал, детективы покрепче. Для тебя же старался. Посмотри хотя бы на затылок. Ну? Посмотри – и чуть что, отпрыгни в сторону.

Я, взяв себя в руки, натянула перчатки. В самом деле, что это, как маленькая.

Практически незаметный запах бензина, перекиси водорода, клеевого состава – в самом деле, обработка имела место относительно недавно, уж точно не более месяца назад. Вычищено все очень тщательно, рельеф сохранен – равно как и характерная трещина на затылочной кости.

– Я был бы рад представить тебе еще какие-то доказательства, но, прости, не могу, – сухо заявил Роман, – как видишь, милый мальчик уже все выварил, вычистил, отбелил и подклеил. У него таких трофеев множество…

– Человеческих? – ужаснулась я.

– Нет, конечно. Звериные.

– Ужас. Зачем ему это?

– Это не ко мне. К психиатру. Или еще кому. Все, я это убираю, а то начисто аппетит пропадает.

– Да уж.

Роман аккуратно и не без почтения уложил череп обратно в термосумку.

– Это я на балконе оставлю, – уточнил он, – не потеряй. И вот тебе еще бумажка.

Изучив протянутый документ, я не без удивления выяснила, что передо мной нотариально удостоверенное добровольное чистосердечное признание Озолиньша Р. Э. в причинении по неосторожности смерти гражданке Еккельн О. Я. с последующим расчленением и сокрытием тела… в общем, все было расписано досконально, собственноручно и с такими красочными, мельчайшими деталями, что мне в какой-то момент стало неловко. Я бы смягчила ряд моментов, поскольку неглупый адвокат немедленно бы усомнился в том, что признание не просто чистосердечное, но еще и добровольное.

– Сам придумал? – с недоумением уточнила я.

– Ничего я не придумал, – возразил Роман, – все в строгом соответствии с показаниями милейшего Алика, он же Олег, с его слов записано правильно, им подписано… Точнее, было бы подписано.

– А что мешает?

– Травмы. Ничего, без смещения, срастется аккуратно.

– Откуда такая уверенность?

– Я всегда аккуратен, – подмигнул он, – ну что, закрыли наши вопросы?

Я послушно подумала, подумала и была вынуждена признать, что да, в целом все понятно.

– Дашь мне пару суток?

Я кивнула:

– А ты, стало быть, куда? В бега, на историческую родину?

Он немало удивился:

– Мать, ты что? Какая родина? Я русский. К тому же латыши меня гражданства лишили, еще тогда.

– За что?

– Ты ж видео смотрела.

– Я и по-латышски не говорю, – утомленно напомнила я, – что натворил? Какие-то несчастные старцы…

– Не важно. Но вообще по пьяной лавке эсэсовским старперам навалял, – признался он, – заехал по дороге домой в Ригу пивка треснуть, а они там… шествуют. Ковыляют, как победители. Ну, не сдержался.

– Что, один?

Роман ухмыльнулся:

– Зачем так плохо о людях думать? Потом и остальные подтянулись. Желающих-то много было, начать никто не решался.

Я попробовала еще раз:

– Тебе просто надо пойти и все рассказать. Причинение смерти по неосторожности, до двух лет, не более, с учетом признания, раскаяния…

– Ага, щаз, разбежался. Я и так уже все рассказал – единственному человеку, чье мнение мне важно. Нет никакого смысла отсиживаться, когда можно куда веселее время провести, как считаешь? Есть места, где я еще пригожусь.

– Что ты имеешь в виду?

Он снова забрал мои руки в свои и принялся целовать. Закончив, встал и отправился к выходу, обулся, влез в свой жилет, открыл дверь.

Я с ужасом слушала, как грохочут вниз по лестнице ботинки…

И, зажмурившись, закричала:

– Ромка! Ромка, Роман!

Грохот оборвался, но потом возобновился – уже вверх по лестнице.

– Танечка, Танюша, Таня, – шептал он свои заклинания.

От него полыхало жаром, как от печки, губы были горячие и мягкие, только шов курьезно корябал язык.

…И да, все, что он делал, было очень хорошо. Можно сказать, ошеломляюще.

Глава 40

Все прошло достаточно гладко. Правда, ждала я не пару суток, а до возвращения Папазяна. Он прибыл в город довольный, сияющий, как луна, посвежевший, благоухающий вином, гранатовым соком, гатой и множеством других аппетитных вещей. Привез гостинцев и с некоторым неодобрением принял мои «подношения».

– Джаночка, смотри, ты со своими оригинальными методами доиграешься. Рано или поздно.

– Рано или поздно все доиграемся, Гарик.

– Это да, но торопиться не надо. Ладно уж, давай сюда.

Безукоризненно выполняя свой служебный долг, розыск он все-таки инициировал, но, как это часто водится, разыскиваемый как в воду канул.

Вознесенский вскоре выписался из больницы, на его умственных способностях происшествие сказалось исключительно благотворно. Можно даже сказать, что голова встала на место. По крайней мере, у меня возникло ощущение, что от шествия по кривым дорожкам он воздержится. Ирина благополучно разрешилась. Они расписались.

По работе как-то пересеклись с героическим Хусаином, и я не без удивления выслушала его панегирики расчудесной, просто поразительной, из ряда вон выходящей снохе по имени Майя. Из разговора выяснилось, что требовать от нее отказа от православия никому и на ум не пришло. У них так не принято.

Матвей и мадам Еккельн отлично сработались, и по сей день ООО «Молоко» функционирует, продолжая снабжать продуктами. Правда, ценовую политику пришлось пересмотреть. Кстати, Римма уплатила мне сполна за целый месяц работы и отказалась слушать возражения. О своем муже она ни разу, ни словом не упомянула. Серьгу, разумеется, я ей не отдала, зачем человека добивать, тем более со слабым сердцем.

Ну а Роман пропал. Однажды, бродя по патриотическим телеграм-каналам, я наткнулась на сообщение о