Пьер сделал короткий шаг ближе к своему противнику и передвинул осторожно руки к животу (да, чёрт, он задумал ударить!), поднял глаза на Силверхиелма и понюхал воздух два-три раза.

«От тебя всё ещё воняет дерьмом, такой как ты никогда не отмоется от запаха дерьма», — сказал он и тотчас ударил.

И попал по роже — идеально. Силверхиелм от удивления даже отпрянул. Официантки в первом ряду зааплодировали. Ученики реальной школы взвыли от восторга.

Как раз когда Силверхиелм собирался кинуться в атаку, Пьер остановил его жестом:

«Стоп! — сказал он. — Позволь мне сначала снять очки».

И Силверхиелм стоял с глупым видом с поднятыми в стойку руками, пока Пьер бесконечно долго засовывал очки в карман.

«Итак, господин комендант Шлем из Дерьма, сейчас вы можете начинать, если есть желание», — сказал Пьер, и первый удар кулаком угодил ему по зубам на последнем слоге предложения.

Спустя несколько минут кровь текла у Пьера и изо рта, и из носа. Но, насколько Эрик мог видеть, ни Мигалка, ни Шлем из Дерьма не попадали достаточно сильно и чисто, чтобы нанести серьёзный вред. Пьер, который не делал ничего иного, кроме слабых попыток защищаться от атак, достаточно быстро начал плакать и опустился к земле. Кровавая лужа под ним росла не настолько быстро, чтобы вызывать беспокойство.

Они, естественно, начали бить его ногами по заду и орать о том, как наказывают таких вот социал-демократов, считающих, что они могут выступать против горчичников. Сначала они били не особенно сильно. Пьер уже выдержал достаточно долго, чтобы иметь право выползти из квадрата с честью.

«Сейчас мы послушаем, — крикнул Густав Дален. — Сейчас мы послушаем, собираешься ли ты принимать горчичники в будущем и прекратишь ли свое дерзкое поведение!»

Пьер попытался сказать что-то, но его прервал удар ногой по рёбрам от Силверхиелма. Тогда взревела гимназическая публика. «Пусть он даст слово!» — кричали они.

Силверхиелм сделал паузу в избиении.

«Ну послушаем обещание маленькой крысы быть покорной», — крикнул он скрючившемуся у его ног Пьеру.

«Конечно, я могу пообещать чёрт знает что. Как раз сейчас я могу пообещать достать луну, если ты захочешь. Но я не собираюсь держать моё обещание. Ты чёртова трусливая свинья! Ты воняющий дерьмом…»

У Пьера перехватило дыхание от следующего удара. На этот раз Силверхиелм постарался от души. Он поднял ногу вверх и опустил каблук в рёбра Пьера. Даже у Силверхиелма такой удар получился ужасно сильным (чёрт, где он навострился так бить?).

«Ну как ты назвал меня?» — поинтересовался Силверхиелм, и Пьер не ответил.

«Свинья! — крикнул Эрик с холма учеников реальной школы. — Воняющая дерьмом свинья, вот что ты такое, Шлем из Дерьма!»

«Вот как, — сказал Силверхиелм и поднял ногу, чтобы снова ударить Пьера пяткой. — Что ты говоришь, послушаем ещё раз?»

«Шлем из Дерьма!» — крикнул Эрик.

Тогда Силверхиелм снова и очень сильно врезал ногой. При хорошем попадании он мог сломать несколько рёбер.

«Ну послушаем ещё раз?» — поинтересовался Силверхиелм и опять занес ногу над Пьером.

Эрик не ответил. Послание выглядело достаточно ясным. Каждая новая дерзость со стороны Эрика означала для лежащего Пьера новый удар. Публика молчала в ожидании продолжения.

«Шлем из Дерьма, вонючий комендант», — простонал Пьер.

После этого послышались глухие звуки тумаков, напоминающие шум падения мягкого мешка на бетонный пол. Пьер уже не имел сил выползти сам, Силверхиелм и Дален зашли слишком далеко. Они вытащили его наружу за ноги, так что голова, а потом потерявшие силу руки упали с бетонной платформы на гравий. Потом они произнесли несколько общих угроз в сторону реальной школы и удалились. Финские официантки в первом ряду начали закрывать окна. Одна из них посомневалась немного, а потом крикнула на ломаном шведском языке:

«Сатана, чёртов Шлем из Дерьма!»

И только потом закрыла окно.

Эрик подошёл и помог Пьеру подняться на ноги. Пьер слабо стонал. Публика начала расходиться, болтая, как будто дело касалось матча чемпионата Швеции по футболу.

Спустя несколько часов Пьер смог в первый раз пошутить о произошедшем. Эрик смыл у него кровь и констатировал, что, собственно, ничего не требовалось зашивать. Нос остался цел, и губы только немного пострадали. Конечно, не обошлось без синяков под обоими глазами, и по всей спине остались заметные синие отметины от каблуков.

«Мы сейчас приятная парочка, — сказал Пьер. — Само собой разумеется, я выиграл в каком-то смысле. Здесь всё ясно. Но „ещё одна такая победа, и я проиграл“. Я — не Санчо Панса, надо признаться, я — Пирр. Потому что раньше я думал, что ты рыцарь печального образа, это же понятно. А себя считал маленьким толстым дьяволом на осле. Но это не так».

«Чёрт возьми, я представлял себя Спартаком, гладиатором, поднявшим восстание, а потом приходишь ты и говоришь, что я идиот, который борется с ветряными мельницами. Можно думать всё что угодно о наших комендантах, но они в любом случае проворнее ветряных мельниц».

«Хорошо, пусть будет Спартак, даже если я настаиваю, что я — Санчо Панса. Хотя, с другой стороны, ты знаешь, как всё закончилось для Спартака».

«Да, он получил Джанет Ли в конце концов. По крайней мере Спартак, о котором я думаю, в исполнении Кирка Дугласа, стало быть».

«А чем всё закончилось для Тони Кертиса?»

«Не помню. В любом случае он не получил Джанет Ли».

«Шутки в сторону, Эрик…»

Пьер колебался, и Эрик догадался, что он скажет.

«…Я не верю, что справлюсь с этим ещё раз. Я не знаю. Хотя ты говоришь, что потом чувствуешь себя чуть ли не прекрасно. Но… да, ты всё равно не поймёшь. Спартака, кстати, распяли на кресте. Римляне победили».

«Ты был дьявольски мужественным. А какой удар ты нанёс! Ты что, тренировался тайком?»

«Нет, я просто ударил».

«Фантастика, тогда это природный талант. Я едва заметил, как ты всё это проделал».

«Но ты видел?»

«Я видел, как ты сделал осторожный маленький шаг вперёд и одновременно поднял руки достаточно медленно в исходное положение. Всё получилось идеально».

«Странно, я не помню, как всё прошло. Я даже едва помню саму пощёчину. Я, наверное, в первый раз ударил кого-то с тех пор, как был ребёнком».

«Выходит, у тебя просто врождённый талант».

«Да, хотя мы отклоняемся от темы, а этого ты, наверное, и добиваешься. Я не верю, что подпишусь на квадрат в следующий раз. Лучше уж приму горчичник. Ты тогда разочаруешься во мне?»

Эрик не знал, что ответить. По правде-то был какой-то элемент разочарования. Но что можно требовать от парня, который никогда не дрался и уж точно не имел ни одного шанса защититься?