«Сейчас ты весь напуган, маленький кусок дерьма», — произнес Силверхиелм.

Для Эрика выбор отсутствовал. Он прекрасно понимал, что они выполнят всё задуманное, скажет он что-то или нет.

«Такого убожества, как ты, никто никогда не боится, — прохрипел Эрик. — Кстати, от тебя воняет дерьмом, Шлем из Дерьма, Шлем из Дерьма».

Вероятно, именно так и следовало ответить. Таким, как Силверхиелм, нельзя уступать, никогда и ни при каких условиях. Эрик остался последним в Щернсберге, кто не сдался. И наверняка, по крайней мере, кто-то, один или несколько, там, в темноте, ещё надеялись, что он не сдастся и не попросит о пощаде.

«Возьми назад свои слова», — сказал Силверхиелм и опустил нож, так что его лезвие оказалось у крыльев носа Эрика.

Ответом было молчание.

«Возьми назад свои слова, я сказал», — повторил Силверхиелм и сильнее прижал лезвие. Эрик ощутил, как из ноздри побежала кровь.

«Ну-у? Послушаем, что ты скажешь, прежде чем я отрежу твой еврейский нос», — проклокотал Силверхиелм.

«Ты — скотина, и от тебя будет вонять до конца твоей жизни», — из последних сил выкрикнул Эрик и почувствовал, что нож соприкоснулся с носовым хрящом. Неожиданно Силверхиелм убрал орудие пытки и поднялся торопливо, даже не довершив надрез.

«Сейчас свинью ошпарят!» — объявил он во весь голос. И даже как-то торжественно.

Публика явно оживилась, когда члены совета принесли ведра с водой, над которыми поднимался пар. И вновь свист и улюлюканье. Подняв голову, Эрик увидел мельком, как четыре члена совета ведут четверых его одноклассников. По человечку на каждого. Известным приемом: обхватив за шею и заломав руку за спину.

«Давайте, ошпарьте свинью!» — приказал Силверхиелм.

Первым по порядку стоял Ястреб. Ему вручили ведро, над которым поднимался пар. Он резко утвердил его на земле, рядом с головой Эрика. Часть даже выплеснулась через край.

«Ты, наверное, сошёл с ума, если подчиняешься этим нацистам», — сказал Эрик и поднял голову. Хотелось поймать взгляд Ястреба где-то там, наверху, в направлении вечернего неба.

«Извини, старина, но приказ есть приказ», — ответил Ястреб. Он издал легкий стон от напряжения, поднимая ведро над головой Эрика.

А потом опрокинул. Эрик видел всё словно в замедленной съёмке (по крайней мере, так всё это осталось в его памяти). Вода с облачком пара, выплеснулась ему на лицо и грудь.

Секундой позже он взвыл от боли. И задёргался неистово в путах, намертво соединивших его с клиньями.

В мозгу помутнело, как будто молния ударила в его вычислительный центр. Потом неожиданно наступил покой. Он моргал среди пара и как в тумане увидел следующего палача с ведром. Это был Арне — шутник. Хороший приятель. Но сейчас пришла его очередь. Плачет? Факт: у него действительно лились слёзы. Но тем не менее…

Эрик взвыл снова, когда набежала следующая волна боли.

А потом кто-то (он уже не различал исполнителей) обрушил на него поток холодной воды. Первое ощущение было: опять кипяток. Длилось оно — покамест давший сбой мозг не вошёл в нормальный режим. Последнее ведро было ледяным уже с самого начала. Так, по крайней мере, ему позднее вспоминалось. Млечный Путь медленно вращался по своему кругу в тумане. Еще несколько долгих мгновений он слышал только звук своего собственного прерывистого дыхания.

Силверхиелм стоял у него за головой и произнес слова, которые Эрик не понял, а потом несколько человек (он их не видел) яростно плевали на него. Так это звучало, ведь глаза были закрыты. Потом наступила тишина.

Все ушли. Тело дрожало. Но вместе с холодом, проникающим под одежду, начало проясняться сознание. Он увидел звёзды там наверху, на самом верху, и когда подвигал головой, слегка задребезжал лёд, образовавшийся в волосах. Одежда начала затвердевать на морозе. Он снова закрыл глаза.

Дрожь в теле удерживала его в сознании.

Он потерял счёт времени. Возможно, он лежал так час, возможно, минуло только пять минут, когда он услышал шаги.

Это пришла медсестра. Когда она опустилась на колени, он увидел блеск её очков. Она держала в руке что-то похожее на скальпель. Молча положила другую руку ему на грудь, ею же нащупала пульс на шее. Потом в движение пришла рука со скальпелем.

Несколькими быстрыми движениями она перерезала верёвки. Эрик сразу, отчасти даже неосознанно, принялся растирать онемевшие кисти. Потом ощутил освобожденные щиколотки.

«Вот так, попытайся подняться», — сказала она, беря его ладони в свои.

Затрещал лёд, успевший приковать его одежду к земле. Пошатываясь, он встал на ноги.

«Пошли», — сказала она и, подняв одну его тяжёлую, очень тяжёлую руку на свои слабые плечи, заставила сделать первые неровные шаги в сторону Кассиопеи. Он не увидел поблизости ни одного человека.

Когда они миновали половину пути, он со стоном сообщил, что может двигаться сам, и чуть ли не силой освободился от её поддержки. Уже в коридоре (всё его тело тряслось, так что было трудно говорить) спросил, следует ли немедля принять горячий душ и лечь.

Она, вероятно, ответила «да» и, скорей всего, оставила его одного. Потому что после этого он, покачиваясь, пошёл к своей комнате. Он встретил двух одноклассников, которые замерли при его появлении, но ничего не сказали.

В комнате не горел свет, и он несколько секунд шарил по стене рукой, прежде чем нащупал выключатель. Пьер лежал на своей кровати под одеялом, натянутым до подбородка. Судя по воспаленному взгляду, он даже не думал вздремнуть.

«Меня связали, — сказал Пьер. — Чтобы не смог прийти и освободить тебя».

Эрик, спотыкаясь, добрался до кровати Пьера. Негнущимися руками стащил одеяло. Пьер лежал, спеленованный как младенец.

Но руки Эрика слишком затекли, чтобы развязать узлы, и он плохо видел. Туман по-прежнему застилал глаза.

«Тебе придётся ещё немного потерпеть», — пробормотал он и отправился в душевую. Не снимая одежды, включил воду.

От тёплой воды всё тело заныло. Он долго стоял под струей, наклонившись к покрытой кафелем стене, массировал запястья. Потом сделал воду горячее и постепенно освободился от одежды. Наконец, покинув душевую, вернулся к Пьеру, надел халат и перерезал верёвки.

Местами тело горело, но в голове установилась ясность.

«Они приказали, чтобы никто не вздумал освобождать не только тебя, но и меня, — объяснил Пьер. — Под угрозой лишения пяти парных выходных».

«Аты ведь хотел мне помочь?»

«Да, естественно».

«Они с ума сошли. Неужели это оценили так строго?»

«Да, сперва они отогнали всех. А потом пришли сюда».

«И сколько же, они думали, я должен там оставаться? Они хоть понимали, что делают?»

На это было нелегко ответить. Эрик натянул на себя две пижамы, залез под одеяло. Вскоре от разливающегося тепла свирепо заныли щиколотки, запястья, ребра…