человека, который будет любить тебя вопреки всему, а затем оказаться выброшенным на обочину из авто на полном ходу, без какого-либо объяснения? – Она на мгновение запнулась, а взгляд замер, точно Таня припоминала что-то малоприятное, и я задумалась, не поступал ли кто так же с Ростовой.

– Тань, все сложно. Очень. Я поступила как поступила и не горжусь этим. Это правда. В моменте мне показалось сообщение лучшей идеей. Я не была готова смотреть ему в глаза, обсуждать свое решение. Никита бы его не принял, начал убеждать, – объясняя все Татьяне, я почувствовала, как запылали щеки. – А я… я бы не выстояла. И все бы вернулось к тому, на чем остановилось. Любовь вопреки всему – странная идея. Есть «но», которые нельзя игнорировать.

– Погоди-погоди, – Татьяна подала мне край гирлянды, который единственный оставался незакрепленным. – Хочешь сказать, ты все еще к нему что-то чувствуешь?

– Тань, конечно. Мы просто не можем быть вместе, – ограничилась я коротким объяснением и в тысячный раз пожалела, что не могу поговорить с кем-нибудь начистоту.

Я не чувствовала близости к Тане. Большую часть времени ее поведение скорее раздражало: слишком громкая, слишком навязчивая Ростова была полной противоположностью всему, что хранилось внутри меня, и, быть может, по-своему я бы хотела немного походить на Татьяну, но не могла. Даша молча слушала наш разговор и подавала новую гирлянду с пушистыми призраками из тонких лоскутов бумаги. Я приняла ее, не слезая со стремянки, а Татьяна вновь подхватила большую часть ноши, чтобы мне было удобнее. Осторожно я закрепляла края ленты скотчем на стене.

– Слушай, а что у вас произошло? Не хочешь не говори, конечно, но если он тебя, скажем, бил, об этом лучше всем узнать…

– Нет-нет, что ты! – без промедления заверила я, боясь, что по школе поползут ненужные слухи. – Просто… не знаю даже, как объяснить. В семье сейчас не все ладно. После похорон бабушки стало совсем сложно. Отчим некрасиво себя повел. Родители ругались, как собаки. К тому же нужно к экзаменам готовиться, а для этого хорошо бы понять, что вообще сдавать: я же с факультетом до сих пор не определилась.

– А чего тут определяться? Поступаешь на любой гуманитарный в Ксертоньский государственный и дело в шляпе.

– Да, но на какой из всех?

– Вот тут я тебе не подсказчик.

– То-то же. И никто не подсказчик. Как вообще можно в нашем возрасте решить, чем хочешь заниматься всю оставшуюся жизнь, если ничего еще толком не попробовал?

Даша пожала плечами и как ни в чем не бывало вступила в разговор:

– Не знаю. Для меня все просто. Пойду на филологический.

Мы с Таней посмотрели на Дашу с удивлением.

– Филологический? С твоей-то расположенностью к естественным наукам? – раскритиковала ее Ростова.

– Хорошие оценки еще не говорят о том, что предметы мне нравятся, – робко ответила Даша и снова притихла.

Следующие гирлянды мы развешивали, продолжая каждая играть свою роль: Даша подавала и придерживала стремянку, Таня следила, чтобы гирлянда не порвалась, пока я прикрепляла украшения к стенам скотчем. Увлеченные каждая своими мыслями, мы слаженно работали, иногда обмениваясь небольшими комментариями о том, где что лучше разместить, и решая прочие мелкие вопросы: кто пойдет за новым рулоном скотча или за едой в столовую.

За перекусом на всех решили отправить меня. Поинтересовавшись у девочек, что бы им взять, я достала из рюкзака кошелек и пошла в столовую, пока не прозвенел звонок с урока и не возникла длинная очередь. Уже на подходе к дверям я увидела его. Никита шел мне навстречу с противоположной стороны холла и тоже направлялся в столовую. Когда наши взгляды пересеклись, я поняла, что бежать некуда, и почувствовала, как к горлу у меня подступил тяжелый ком.

– Привет, – тихо поздоровался Каримов, оказавшись напротив меня, и отвел взгляд. Лицо было бледнее, чем обычно. Руки же Никита прятал в карманах джинсов.

– Привет. Ты в джинсах? – удивленно спросила я, когда почувствовала, что пауза затянулась.

Каримов возвел брови и бросил взгляд вниз, как бы осматривая себя, точно забыл, во что одет. Стоило Никите вспомнить, как губы растянулись в привычной и родной улыбке, но лишь на мгновение:

– А, да. Мы с ребятами разбираем парты с первого этажа и таскаем наверх. Учительница разрешила нам прийти в чем-нибудь домашнем, что не жалко испачкать.

– Понятно, – коротко ответила я и почувствовала себя неловко под силой взгляда. Как легко еще недавно близкий человек превратился в чужого. – Ладно, я пойду, пока звонка нет. Нужно девочкам прихватить поесть.

– Я тоже в столовую, – сказал Ник и проследовал за мной.

Оказавшись у прилавка, я с интересом начала рассматривать, что предлагали сегодня. Еще пышущие паром после духовки ароматные булочки и пирожки из слоеного теста стройными рядами лежали на подносах, щедро присыпанные или сахарной пудрой, или мелкими кристаллами сахара, что, тая, создавали тонкую карамельную корку. Больше всего мое внимание привлекла школьная пицца: ни в одном ресторане города такую нельзя было попробовать. Мягкие кругляшки из пышного теста в центре были посыпаны дугами тонко нарезанного лука и розоватыми кубиками докторской колбасы, сквозь которые виднелись овальные ломтики корнишонов. Держалась начинка на подтаявшем в духовке сыре. Смотря на пиццу, я начала уже мысленно представлять, как тесто приятно мнется языком во рту, тягучий сыр подчеркивает структуру, а легкая кислинка от соленых огурцов добавляет акцент, раскрывая вкус начинки ярче на контрасте.

– Мне, пожалуйста, пару слоеных язычков, две пиццы, пачку овсяного печенья и три упаковки с яблочным соком, – обратилась я к тучной буфетчице, и та шустро принялась собирать заказ.

– Сок, может, большой возьмете? Объем-то тот же, – спросила женщина, открывая холодильник.

– Давайте.

Никита поравнялся со мной:

– Посчитайте вместе с этим еще одну пиццу и батончик гематогена.

– Ты чего? Не стоит. – Я удивленно уставилась на Каримова, но он невозмутимо достал из заднего кармана банкноту и протянул женщине.

– Стоит. Я так хочу.

– Ник, мне некомфортно. Не нужно за меня платить.

– Я заплатил не только за тебя, разве нет? – колко ответил Каримов и забрал часть своего заказа. – Передавай девочкам привет. Особенно Тане.

Каримов развернулся на пятках и вышел из столовой, оставив меня одну с заказом и размышлениями. Особенно Тане?

Только к этому моменту я поняла, что едва ли смогу унести все в руках, но делать было нечего, оставалось попытаться. Взяв пакет с соком под мышку, я осторожно принялась столбиком укладывать на ладони выпечку, когда из-за спины послышался голос Станислава:

– Ух ты! Кто-то сегодня здорово проголодался. С возвращением!

Я вяло улыбнулась, не понимая,