бы. Новый муж матери стоял вдали от всех, хмуро смотря на развернувшуюся картину. На месте Кости должен был быть он. Из-за всей этой ситуации я взглянула на спутника мамы с нового ракурса. И этот угол обзора мне не нравился. Как я могла оставить ее одну? Доверить человеку, который в момент, когда Мария больше всего нуждалась в помощи, не смог подставить маме плечо? Наконец, найдя в себе силы, я поспешила к родителям, которые так и стояли посреди зала. Я обняла обоих так крепко, как только могла.

* * *

Селиться дома вместе с матерью и отчимом я не стала, пусть в квартире за мной формально до сих пор и оставалась комната. На время похорон в нее разместили дальних родственников из Архангельска. Воспользовавшись предложением Кости, я десять дней ночевала в маленьком отеле на окраине города, в соседнем с отцом номере. Было чуть легче хотя бы ненадолго оставаться одной, чтобы попытаться примириться с новой реальностью.

Удивительно, но после смерти бабушки мир не остановил свое вращение. Он продолжал движение, не обращая внимания на семейное горе, безразлично смотря, как рождаются и исчезают новые люди. Каждое утро, сидя у большого окна с уютными кружевными занавесками, я наблюдала за снующими в обе стороны по улице прохожими. Они торопились по неведомым делам, уткнувшись кто в мягкий с виду шарф, а кто – в приподнятый воротник пальто. От дыхания каждого шел пар.

– Ася, – отец с интересом рассматривал меню. – Что тебе взять?

– Как обычно.

Папа недовольно хмыкнул, закрыл меню и отложил его на край стола.

– Нельзя питаться одними хачапури по-аджарски. Закажи себе хотя бы салат вприкуску.

Я безразлично пожала плечами и вновь обернулась к окну. Заказ мы прождали молча, погруженные каждый в свои мысли. В первые дни Никита забрасывал меня обеспокоенными сообщениями в мессенджере, вот только все они касались наших отношений, а разбираться с ними сейчас у меня не было ни сил, ни желания. Все стало так запутанно. Даже не хотелось лишний раз доставать из кармана куртки телефон. Последнее время я редко заходила в сеть, лишь иногда переписываясь с Дашей. Она была единственной из окружения, кто общался со мной ровно так же, как до смерти бабушки, не спрашивая бесконечно, в порядке ли я и когда вернусь. По вечерам, случалось, мы даже созванивались, обсуждая домашние задания. Даша рассказывала, как дела в школе, и это отвлекало. Именно от нее я узнала, что ребята начали репетиции без меня. Было немного обидно оказаться за бортом общей идеи, но внутри я понимала: они поступили правильно. «Кажется, Татьяна со Стасиком встречается», – предположила Даша вчера вечером, и эта мысль не выходила у меня из головы все утро.

– Ася, ешь, – сказал Костя, и, когда я обернулась, на столе уже лежала большая деревянная доска с румяной лодочкой из теста с солнечно-оранжевым желтком в море из тягучего сыра. – Остынет.

Я оторвала от лодочки хлебный мыс и зачерпнула из центра сыр с яйцом. Горячая масса потянулась за съедобной «ложкой». Стоило куску оказаться во рту, как солоноватый привкус сыра смешался с мягкой текстурой воздушного теста. Вместе они таяли на языке. От удовольствия я прикрыла глаза, смакуя ощущения от первого куска.

Когда хачапури был съеден наполовину, Костя пододвинул ко мне стеклянный салатник и строго объявил, что я должна его опустошить. Отеческая забота во всей красе. Среди щедро залитой белым соусом зелени виднелись крупные дольки помидоров, дуги огурцов без шкурки с вырезанной серединой, полупрозрачные луковые кольца и что-то еще, едва узнаваемое внешне. Я вооружилась вилкой и поддела неопознанный объект. Попробовав, поняла – это кусок жесткой говядины.

– Что это за салат такой?

Костя нахмурился в попытке вспомнить название. Когда отец понял, что это невозможно, он потянулся за меню, и его взгляд забегал по строчкам, ища нужную.

– Прусский.

– Никогда не слышала о таком.

– Я тоже, но он был единственным без майонеза.

– С каких пор ты противник майонеза? – слегка улыбнувшись, спросила я, вспоминая, как Костя любил не то чтобы добавлять его в оливье, а скорее есть майонез вприкуску с оливье.

Костя положил руки перед собой на стол и скрестил пальцы, проигнорировав вопрос. Поза выглядела расслабленной, в то время как выражение лица отчужденным. Смотря в сторону, он начал мягким, но серьезным тоном:

– Завтра мне нужно быть на дежурстве. Я смог отпроситься лишь на десять дней: в отделе рук и так не хватает, но ребята вошли в положение. Похороны не прихоть или отпуск какой, – он тяжело вздохнул и устало потер ладонью шею. – В общем, я взял билеты на утро в Новосибирск. Если захочешь, сможешь поехать обратно со мной, но если решишь остаться, я пойму. Твоя мать, она… – Костя замялся, морщины на лбу за время поездки стали еще глубже, точно мысли о страданиях Марии вызывали у отца физическую боль. – Ей трудно. Очень. Возможно, будет лучше, если какое-то время ты побудешь рядом с ней.

За все девять дней мы с Костей ни разу не обсудили произошедшее на похоронах. Однако с того момента я просто больше не могла находиться рядом с новым мужем матери. Все в нем теперь вызывало во мне чувство отвращения. Я не могла смотреть, как они воркуют друг с другом, изображая картинную любовь, и знать, что стоит одному из них дать трещину – другой не подхватит. Меньше всего мне хотелось стать частью новой драмы. Я не могла разобраться с собственной, а спасать даже близкого человека было выше моих сил. Моя мать потеряла свою, но в то же время и я потеряла бабушку. Если хочешь помочь кому-то, спаси сначала себя.

– За гостиницу не беспокойся, она привязана к моей карте… – продолжал Костя, но я не дала ему закончить.

– Я поеду с тобой.

Отец на мгновение замер, брови приподнялись. Он выглядел удивленным и переспросил:

– Прости, что?

Я прочистила горло и, уставившись в пустую тарелку перед собой, повторила:

– Я поеду с тобой. Здесь мне не стоит оставаться.

– Но твоя мать, она…

– Она взрослый человек. И она не одна. Если я нужна ей рядом, то Мария сможет сказать об этом на поминках. Ты же пойдешь со мной на девять дней или поедешь в гостиницу вещи собирать?

– Конечно, пойду. Ночью соберусь, не страшно.

– Тогда, – я заправила за ухо выбившуюся прядь волос, – решили? Если мама не будет против, я вернусь в Ксертонь с тобой.

– Решили, – после ответа Костя подождал немного и, убедившись, что никто из нас