Она и сама не понимала, почему ей так весело. Он в самом деле говорил какие-то глупости, про вино из ее ладоней и необыкновенную красоту, но это не то что не сердило – было даже приятно. Видимо, дело и вправду было в луне, море и прочих прекрасных балканских красотах. К тому же ей ужасно понравилось, как он открыл бутылку этим вот коротким ударом по донышку; это в самом деле было красиво. Хотя, наверное, такую нехитрую штуку умел проделывать любой алкаш, привыкший выпивать в подворотне.

Вино согрело сразу, первым же глотком.

«И правда, от сердца», – подумала Лола и снова засмеялась.

– Извините, – сказала она, обтирая горлышко бутылки ладонью. – На меня какой-то смехунчик дурацкий напал.

– Смейтесь на здоровье, – разрешил он. – А то вы весь вечер были очень печальная.

– Я злая была как черт, а не печальная. И даже вас обидела, – вспомнила она.

– Чем это вы меня обидели? – удивился он.

– Сказала, что космонавтов не бывает.

На этот раз засмеялся он – расхохотался так, что показалось, будто смех брызнул из его черных глаз.

– Ничего, – сказал он, отсмеявшись. – Я не сомневаюсь в своем существовании.

– Просто я не представляю, – оправдывающимся тоном объяснила Лола, – почему вот сейчас можно захотеть стать космонавтом. Из патриотизма?

– Из любопытства.

Лола не ожидала такого ответа, но сразу поняла, что это правда: этот невысокий человек с блестящими черными глазами захотел полететь в космос, потому что его снедало любопытство. И, может быть, это было даже не совсем точное слово… В нем был какой-то очень сильный, очень неподдельный интерес к жизни. Из-за этого интереса он полетел в космос и из-за него же последовал за ней, когда увидел, как она спускается с балкона, держась за виноградные лозы.

Она вдруг подумала, что он и смуглым показался ей потому, что жизнь горячит его изнутри.

Лола почувствовала это так ясно, как будто интерес этот был не в нем, совершенно незнакомом человеке – она только сейчас вспомнила, как его зовут, – а в ней самой. С ней давно такого не бывало – чтобы она чувствовала происходящее с другим человеком так же отчетливо, как происходящее с нею. Ну да, в последний раз такое случилось в аэропорту, когда она почувствовала, как таджичонок что-то положил в карман Кобольду. Воспоминание было неприятным, но Лола не пустила его в себя. К ее удивлению, это оказалось нетрудно, хотя всего лишь час назад все, что было связано с той ее жизнью, заполняло ее мрачной тягостью.

– Из любопытства? – переспросила она, с удивлением глядя на Ивана.

– Ну да. Сначала из любопытства, а потом все стало по-другому.

– Как?

– Это долго рассказывать.

Он улыбнулся коротко, совсем не так, как только что смеялся. Улыбка словно закрыла в нем что-то, но Лола совсем не обиделась, что он закрывает это от нее. Ей это было как-то очень понятно.

– Вы пейте, пейте, – напомнила она. – Что вы на меня так изучающе смотрите?

– Да просто… – Он смутился. – Просто я пытаюсь понять, почему у вас щеки так… искрятся. Ну точно, искрятся, золотыми такими искрами!

– Это духи искрятся, – вздохнула Лола. – Они с золотой пылью.

– Ничего себе! А ни за что не догадаешься – духами и не пахнут, просто жасмином.

Мысль о ее необыкновенных духах была Лоле неприятна. Она провела рукой по щеке, словно пытаясь стереть с нее липкую золотую пыль, и вдруг сообразила, что сидит у воды.

– А вы не хотите искупаться? – спросила она и слегка смущенно объяснила: – Понимаете, я не очень хорошо плаваю, поэтому ночью боюсь одна… А вы ведь, наверное, хорошо?

– Конечно, искупаемся, – кивнул Иван, поднимаясь с песка. – Да вы не бойтесь, это же Средиземное море. В нем вода более соленая, чем в Черном, – хорошо держит.

Лола открыла сумку, достала купальник. Иван отвернулся и стал расстегивать джинсы.

Вода, днем казавшаяся ласковой, сейчас выглядела мрачной. Лола остановилась у линии прибоя и потрогала море ногой. Оно было теплым, но все равно покачивалось как-то слишком тяжело, темно и страшно.

– Ничего страшного. – Иван подошел так тихо, что она вздрогнула. – Море здесь очень хорошее. Знаете, как это сверху видно? В здешней Адриатике вода как в океане. Как у Сейшельских островов. Самая чистая, честное слово.

Это было очень смешно – что он ручается за воду Адриатики. Страх тут же прошел. Лола вошла в море.

Весь день стояла жара, и вода, конечно, не успела остыть. Лола так и не привыкла к тому, что вода может не обжигать холодом. Когда-то она ездила с родителями в выходные за город, на Кафирниган, а в нем вода вот именно обжигала, так холодна она была даже в самую сильную жару, потому что эта стремительная речка текла с памирских ледников.

Плыть в августовской воде Адриатики в самом деле было легко – она действительно поддерживала тело, и Лоле казалось, что она лежит на чьей-то широкой ладони. Иван плыл рядом; в отличие от Лолы, которая болтала перед собою руками по-собачьи, он плавал так же… Так же, как перелезал через стену и открывал бутылку.

– В воде как в невесомости, да? – спросила Лола.

Она наконец убедилась, что вряд ли утонет, и уже могла о чем-то спрашивать, хотя все-таки сосредоточенно смотрела прямо перед собой, потому что не чувствовала себя в воде уверенно.

– Похоже. Мы к невесомости даже готовились в бассейне.

– В большом? – опасливо спросила она.

– Очень. – Она по-прежнему на него не смотрела, но почувствовала, что он улыбнулся. Это было странно – улыбка словно передалась по воде, как колебание волн. – На миллионы литров, почти как море. Это в Америке, в Центре Джонсона, там хороший бассейн. Но в невесомости все-таки по-другому.

– Давайте дальше не поплывем, а? – почти жалобно попросила Лола. Зря он сказал про бассейн с миллионами литров воды: она сразу это представила, и плавать ей расхотелось. – Я, когда маленькая была, чуть не утонула и до сих пор боюсь.

– Как же сумели выплыть? – заинтересовался он.

– Никак не сумела. Меня папа вытащил.

– Тогда плывем обратно, – сказал Иван. – Зачем вам себя мучить?

– Ну, волю… тренировать… – пробормотала Лола.

Хотя отплыли недалеко, она устала от того, что судорожно перебирала руками под водой и шлепала ими по гладкой поверхности.

– Глупости, – сказал он. – Какая еще воля?

– А что, космонавты не тренируют волю? – усмехнулась Лола.

От усмешки она тут же глотнула воды, закашлялась и принялась отплевываться.

– Ложитесь лучше на спину, – предложил Иван. – Совсем не двигайтесь, держитесь за мое плечо. Я и одной рукой догребу. Как Чапаев!

– Хотелось бы с лучшим результатом, чем Чапаев, – хлюпнула Лола.