Он отмахнулся.

— Я не могу двинуть своих людей на Каталаун, не зная, сколько человек у герцога. У меня больше войск, чем у Гаутера, Френсиса или Ровмана по отдельности, но если они окажутся на стороне герцога…

— Простите, — ответил я.

Дверь разделила нас, капитан с учтивым поклоном указал, куда двигаться. Вместо придворных все чаще стали попадаться вооруженные люди, а гостевые покои мне отвели, оказывается, чуть ли не на самом верху отдельно стоящей башни, где часовые бродят и по верхней площадке, и у подножия.

Гостевые покои, а проще говоря, просторная комната с широким ложем, столом и двумя лавками, обставлена богато: гобелены, канделябры, светильники на стенах, только окно узковато, да и оно надежно зарешечено металлическими прутьями в палец толщиной.

На всякий случай я подергал, прутья вмурованы в щели между глыбами так, как будто растут оттуда, ни снаружи не влезть, ни отсюда не улизнуть. В простенке между окнами большая картина в тяжелой позолоченной раме: два рыцаря в доспехах странного покроя, напоминающих костюмы для выхода в космос, сражаются с искаженными яростью лицами. Я всмотрелся, дрожь пробежала по спине и ушла в пятки, захватив с собой душу: рыцари в самом деле двигаются — очень медленно, словно в воде, даже в прозрачном клее, или же как при замедленной съемке, но вот один заносит меч, а второй синхронно начинает поднимать щит…

Я замер, наблюдая безмолвную схватку, а затем услышал и негромкий стук мечей по щитам, лязг доспехов, даже тяжелое дыхание и невнятные выкрики. На землю пал оранжевый свет, это из-за туч выглянуло солнце. Доспехи рыцарей заблестели, словно усыпанные алмазами, а с мечей начали срываться искры. Над их головами пролетел крупный филин, если это филин, чего разлетался днем, поспешно замахал крыльями, стараясь уйти в тень, исчез за краем картины.

Обалделый, я стоял долго, затем попятился, не отрывая глаз. Рыцари сражаются в полную силу, уже ничто не сковывает их движений. Наконец я заставил себя отвернуться, через некоторое время лязг начал стихать. Осторожно повернув голову, я увидел краешком глаза, как движения противников начинают замедляться.

Переведя дыхание, что-то да начинаю соображать, я снова отвернулся, напоминая себе, кто я, зачем прибыл и чего мне надо добиться. Вернулся к двери, толкнул, закрыта, постучал, долго никто не отвечал, наконец загромыхало железо. Грюкнул засов, в дверном проеме, загораживая его, появились двое дюжих парней в стальных кирасах, железных шлемах и с короткими мечами. В трех шагах за нами наблюдает еще один, этот вооружен получше, выглядит младшим командиром, вроде сотника.

— Что надо? — осведомился один хриплым пропитым голосрм.

— Ничего особенного, — ответил я. — Просто надоело ждать, когда обо мне вспомнят. Решил пока что прогуляться по замку.

— Не велено, — отпарировал тот, а второй сдвинул брови и посмотрел на меня грозно.

— Я гость, — напомнил я, — а не пленник.

— Все равно не велено, — отрезал он.

— Хорошо, — уступил я, — вы послушные солдаты, подчиняетесь правилам. Но доложить о моем недовольстве должны. Скажите, гость желает выйти погулять перед сном.

Стражник, как я и ожидал, оглянулся на сотника. Тот покачал головой, но я не сомневался, что доложит сразу, как я отступлю, и они закроют дверь.

Я сделал шаг назад со словами:

— Буду ждать ответа.

Дверь захлопнулась, загремели засовы. Я лег на роскошное ложе, задумался. Конечно, я гость, иначе кто бы отвел мне такие роскошные апартаменты, однако же свобода передвижения стеснена, как в блокадное время. То ли хозяин слишком подозрителен, то ли в замке еще и такие гости, видеть которых мне крайне нежелательно.

Снова послышался лязг, грохот, я приподнялся на локте, рыцари на картине сражаются в полную силу. За их спиной горит замок, там носятся люди, а эти двое дерутся с такой яростью, что разлетелись щиты, а один вдруг, на грани гибели, обернулся черным сгустком тьмы, взмахнул крылами и взлетел, как гигантский нетопырь.

Сверху раздался зловещий хохот. Я поспешно соскочил с ложа, что-то неправильно: и рыцари не должны возобновлять драку сами по себе, если я правильно понял механику, и филин летал в мире картины, какого хрена хохочет уже под сводом…

На этот раз стучал в дверь недолго, открыли почти сразу, стражники те же, а из глубины коридора в нашу сторону спешит слуга с тяжело заставленным подносом.

— Ужин, — объяснил старшой, которого я называл сотником, — хозяин сказал, что очень сожалеет, но сможет уделить вам время только завтра утром. А пока отведайте нашей кухни…

Ворча, я понаблюдал, как слуга расставляет по столу, разулся, сбросил кафтан и, оставшись голым до пояса, сказал раздраженно:

— Ладно, поем да лягу, чтобы завтра быть как огурчик… Пока добрался до вашего замка, устал как черт!.. Утром стучите погромче.

Слуга поклонился и ушел с пустым подносом. Двери захлопнулись, засовы возвестили, что я под надежным замком. Не медля, снова обулся, оделся, пощупал молот, но пока рано, сперва разорвал на ленты простыню, связал концы, один край полученной веревки привязал к ножке кровати, остальное сгреб в ком и приготовил к броску, но вместо этого швырнул в зарешеченное окно молот.

Звякнуло не сильно, я опасался жуткого скрежета, однако молот вылетел и влетел обратно, прутья решетки с трех сторон покинули пазы в камнях, ее выгнуло наружу, как лист дерева.

Швырнуть импровизированную веревку и самому пролезть в окно — минутное дело. Я повис на такой высоте, что похолодело внутри, начал опускаться. Ноги вскоре, чуть ли не сразу, коснулись каменных плит. Я с силой дернул за веревку, оборвал, как и рассчитывал на том месте, где терлась о железный прут, сунул за пазуху и затаился, осматриваясь, похожий на беременную кенгуру.

Слабая луна озаряет волшебным светом мрачную громаду донжона, четыре башни. Особенно высокой и грозной выглядит та, из которой я выбрался. Под ногами у меня верх стены, где могут разойтись двое-трое мужчин, редкие зубцы явно для обороны, возле них сложены пирамидкой тяжелые камни.

Я пробежал по стене, пригибаясь, как крыса, чтобы не маячить на фоне звезд и довольно яркой луны. Сразу же запутался в переходах и мостиках, я же говорил, что везде могу заблудиться. В одном месте спрыгнул и оказался в уютной анфиладе… и едва не сбил с ног спешащую по коридору женщину. Она ахнула, я торопливо обхватил ее и, зажав рот, прошептал на ухо:

— Умоляю, не кричите!.. Вы же знаете, как дико сэр Кардини ревнив!.. Не за себя беспокоюсь, за леди, моя душа полна страхом и даже трепетанием…

Она кивками дала понять, что не закричит, а когда я осторожно отнял ладонь от ее прелестного ротика, спросила шепотом:

— Так вы… от леди Сабрины?

Я сделал вид, что страшно смутился.

— Как? Вы не догадывались?.. О, горе, я сам, оказывается, выдал нашу тщательно охраняемую тайну!..