и к жизни, мы собираемся у него отнимать. Добавьте сюда лишение свободы. И что мы в итоге будем иметь, если что-то вдруг пойдет не так, кто-то из нас допустит ошибку — сейчас или через несколько лет — и парень освободиться? Что он по-вашему совершит, когда поймет, что с ним делали?

Маги мрачно переглядывались.

— Понимаю, к чему вы клоните, — сказал Дагоберт. — Но при таком прогнозе самым мудрым решением будет убить дракона. Сейчас. Не дать ему набрать силы и войти в зрелый возраст.

— Но ведь Теодерих уже продавал его кровь, — возразил Орель.

— И он взбунтовался — в свои шесть лет, — Карлфрид поглядел на главу Швейцарской Гильдии. — А дальше всё это выльется в геометрическую прогрессию.

— Вы что-то предлагаете, Карлфрид? — тихо спросила Маделиф.

— Нет, у меня нет решения. Несомненно мы с вами нашли нескончаемый источник магической энергии, о котором даже и не мечтали. Но на другой чаше весов — риски, которые могут стоить жизни не только нам, но и миру.

Слова Карлфрида вогнали всех во мрачное уныние, стерев легкую эйфорию, в которую еще несколько минут назад повергло магов испытание наполненного моей кровью перстня Дагоберта.

— Жаль тут нет Чистослава Чёрного, — заметил Орель. — Он ведь большой специалист по драконам, много лет изучал книжные источники, работал с драконьей кровью и своими механизмами.

— Вряд ли бы господин Чистослав предложил решение, — заметил Карлфрид. — Он изучал исключительно свойства драконьей крови.

Маделиф посмотрела в мою сторону, потом перевела взгляд на своих коллег.

— Кажется, я нашла решение, — сказала она. — Эгихард ведь хотел с нами договориться. Сам, без участия своей семьи.

— И?

— По сути предложить нам кроме как своей крови ему нечего, — продолжила волшебница. — Если мы взамен предложим ему лишь сохранение жизни, он наверняка воспримет это как неравнозначные условия. Но если он получит справедливую плату, полагаю, это его устроит.

— Что значит, справедливую плату? — спросил Орель. — Вы сейчас про реальные деньги?

— Да, или что-то, что имеет цену. Это должна быть честная сделка. И каждая капля его крови должна иметь реальную стоимость.

— Это было бы гениальным решением, Маделиф, если бы не один жирный минус под названием «свобода», — сказал Карлфрид.

— А ее мы предложить не сможем, — заметил Дагоберт. — Однако, несмотря на это, предложение госпожи Халевейн — действительно выход. Осталось только определиться со стоимостью одной капли крови.

— О, это легко, — усмехнулся Орель. — Скажите, за сколько вы продадите мне свой перстень, Фридемар? И разделите сумму на десять.

Дагоберт невольно рассмеялся и покачал головой.

— Знаете, коллега, я вам его, пожалуй, не продам. Проклятье, если мы будем выплачивать реальную стоимость — мы все разоримся. Гильдии Богемии, Пруссии и Хайдельберга, конечно, гораздо состоятельнее, но если они будут в состоянии покупать больше драконьей крови, чем мы, мы снова окажемся в ситуации собственного ослабления.

— И всё же, они наши коллеги, а не враги, — возразил Орель.

— Так вы собираетесь заключать договор напрямую с Эгихардом? — спросил Карлфрид.

— Не совсем, — Дагоберт задумался. — Думаю, нужно оставить прослойку между нами и им в виде его семьи. Все мы прекрасно понимаем, чем в итоге закончится история с остальными детьми Теодериха. Это лишь вопрос времени. В этой банке со змеями выживет только один. И думаю, нам даже не надо делать ставки — мы все прекрасно понимаем, кто это будет, — Дагоберг посмотрел в мою сторону.

Маделиф нахмурилась.

— Вы хотите, чтобы и смерть родителей была на его совести?

— Он дракон, госпожа Халевейн, о чем вы? Кроме того вы видели, Эгихард ненавидит отца.

— А его мать?

— Она уже взяла вину на себя. Да, он будет винить в потере свободы именно их в первую очередь и ведь это действительно их идея.

— И вы будете платить Теодериху? — спросил Карлфрид.

— Думаю, им стоит давать только ту сумму, которая необходима для содержания семьи, — сказал Орель. — Все финансы от продажи крови должен получать мальчик. Откроем для него специальный счет, доступ к которому он получит после своего совершеннолетия.

— Далеко вы загадываете, — со скепсисом отозвался Карлфрид. — Но допустим, всё пройдет гладко. Что вы намерены делать после его совершеннолетия?

— Господин Моор, у нас до того момента будет достаточно времени, чтобы что-то придумать, — сказал Дагоберт. — Так вы поддержите предложение вашей коллеги?

Карлфрид поглядел на Маделиф и кивнул.

* * *

*эдельвейс, от нем. edel — «благородный» и weiß — «белый».

Глава 21

Я проснулся, когда «Бронко» остановился у нижних ворот Хоэцоллерна. Охранники открыли ворота и мы поехали дальше. Маргарете тоже пробудилась, посмотрела на меня, а потом засмеялась.

— Что такое, Гретке? — спросил я.

— Наверное, у меня такое же недовольное лицо как у тебя, — заметила она. — Не выспался?

— Нет, просто один интересный сон не досмотрел.

— О чем, Харди? — спросил Финбарр.

— О прошлом.

На меня из зеркала заднего вида посмотрел Карлфрид чуть насторожившись.

Вот сукин сын, а ведь мог бы мне всё рассказать. Хотя, скорее всего он до сих пор опасался последствий принятого ими тогда решения.

— Скажите, Карлфрид, а вы вообще собирались когда-нибудь мне поведать, что тогда случилось на самом деле? — поинтересовался я. — Я, конечно, сам вас не спрашивал, поскольку не до того было, но всё же.

— О чём вы, Ваше Величество?

— О том, что случилось в пещере двенадцать лет назад и потом.

Маг резко выжал тормоз, мне в грудь врезался ремень безопасности, а уже успевшую отстегнуться Маргарете швырнуло о спинку переднего сиденья и из ее разбитого носа хлынула кровь. Она болезненно всхлипнула.

— Да что б вас, — выругался я. — Я вас больше за руль не пущу.

Я передал Маргарете платок, наклонил ее голову вперед. Финбарр вытащил из-под сиденья аптечку и искал там что-то.

— Барри, брось, Ноткер сейчас лед принесет.

Кобольд через несколько секунд приложил ледяную повязку к лицу Маргарете, посмотрел на меня.

— А господину Моору — успокоительное дать? — спросил он.

Мой взгляд вернулся к Карлфриду. Маг до сих пор сидел вцепившись руками в руль. На лице его застыл ужас,