тысячи рублей. Через год на Строгановых положили по разверстке сорок тысяч рублей. Государство совсем обеднело? Нет, не похоже на то. В совсем обедневшем государстве нечего было бы делать десяткам разбойничьим бандам, корпусу Лисовского, тысячам разного ранга чиновникам. Беда была не в бедности, но в разрушенных экономических связях, в уничтожении технологических схем созданного Иваном III государства. Создать новую технологическую схему постоянно расширяющегося на востоке государства в таких условиях было чрезвычайно сложно. Дело продвигалось медленно.

В 1617 году у царя появилась еще одна задача: женитьба! Михаилу Федоровичу исполнилось двадцать лет. Возраст, для создания царской семьи подходящий. Этим делом занялась инокиня Марфа. Жила она в Вознесенском монастыре по-царски, имела богатый двор и сонм бессловесных монахинь. Любое дело царь обсуждал с матерью, она давала ему наставления, благословляла или не благословляла на те или иные дела, указывала ему, каких людей из рода Салтыковых и их союзников на какие должности расставлять.

Ее муж, Федор Никитич, был человек крутого и жесткого нрава, но Марфа была еще более крутой, властной. «Достаточно взглянуть на ее портрет, на низко опущенные брови, суровые глаза, крупный, с горбинкой нос, а всего более на насмешливые и вместе с тем повелительные губы, чтобы составить себе понятие об ее уме, сильном характере и воле, но эти признаки мало говорят о мягкости и доброте. Жизнь не баловала Марфу. Гонения, которым подвергалась семья Федора Никитича Романова (Филарета), ужесточили ее нрав.

Как сильная, незаслуженно обижаемая женщина, насильно постриженная, она могла мечтать о мести. Но мстить в открытую, как недавно делали приближенные к трону и сами венценосцы, ни Марфа, никто в Русском государстве при постоянно действующем Земском соборе не мог, хотя мстить-то они мстили, и порою не менее жестоко, чем во времена оные.

«Сделавшись царицей, Марфа взяла весь скарб прежних цариц в свои руки, дарила им боярынь, стала жить совершенно по-царски и занималась больше всего религией и благочестивыми делами как царственная монахиня; но имела также громадное влияние на дворцовую жизнь, направляла ее, выдвигала наверх свою родню, ставила ее у дел и тем самым давала ей возможность, пользуясь покровительством всесильной старицы-царицы, делать вопиющие злоупотребления и оставаться безнаказанными».

А тут пришла пора сыну ее жениться.

По обычаю в Кремле собрали девиц на выданье. Боярыньки и дворяночки, робкие и смелые, нежные и суровые, все как на подбор статные, красивые, выстроились в ряд. «Каравай-каравай, кого хочешь выбирай!» Михаил, человек-однолюб, выбрал подругу детства, Марию, дочь незнатного дворянина Ивана Хлопова. Делать нечего, надо соблюдать обычаи. Марию Хлопову тут же взяли в теремные хоромы цариц, нарекли ее по воле царя Анастасией, приказали всем оказывать царские почести. Из дворяночек да в царицы? Нет, пока лишь в невесты царя.

Неожиданное возвышение бедного рода Хлоповых Салтыковым не понравилось.

Михаил Федорович – и этого очень боялись Салтыковы! – как человек тихий и сосредоточенный мог, женившись, полностью сосредоточиться на Марии Хлоповой, и в состоянии полного сосредоточения он стал бы менее зависим от Марфы. А там и дети у дворяночки пойдут – совсем плохо станет Салтыковым при дворе.

Брат Ивана, Гаврила Хлопов, слабо разбирался в кремлевской жизни, был прямым и неосторожным. Салтыковы приглядывались к нему и к Ивану: а может быть, и с Хлоповым не хуже будет жить?

Как-то отправился царь на экскурсию в Оружейную палату. Сам-то он держался от военного дела подальше, но на оружие любил смотреть. Особенно нравились ему сабли.

Михаил Салтыков, желая потрафить венценосцу, показал ему турецкую саблю-красавицу, глаз не оторвешь. «Хорошая сабля!» – восхитился царь, а Салтыков в ответ: «У нас тоже могут такую сделать, даже лучше». Михаил Федорович пожал плечами и спросил у Гаврилы: «Неужто у нас такие умельцы есть?»

Гаврила ответил: «Такую не сделают».

Салтыков крикнул: «Не говори, чего не знаешь!» Не обращая внимания на царя, они стали орать друг на друга, разошлись врагами. Салтыковы, узнав об этом, решили расстроить свадьбу.

Анастасия очень любила сладкое. Царь знал это с детства. Став женихом и невестой, Анастасия и Михаил ездили вместе на гулянье в село Покровское. Царь захватил красивый расписной ларец с сахарными леденцами и заедками[25], подарил сластене. Анастасия съела чуть ли не все содержимое ларца, не догадываясь, что некоторые заедки и леденцы отравлены подкупленными женщинами. Вернулась она из Покровского счастливая: и сладостей объелась, и с женихом погуляла, и на людей посмотрела, и себя показала!

Ночью Анастасии стало дурно, разболелся желудок, появилась сильная рвота. Двор переполошился. Иван Хлопов закручинился, догадываясь, к чему идет дело.

По дворцу побежали грозные слухи: «Черная немочь у невесты! Черная немочь!» Иван запретил дочери есть сладкое, болезнь утихла, но не успели Хлоповы порадоваться, как рвота вновь стала мучить бедняжку.

Салтыковы доложили царю об этом. Михаил-однолюб взволновался, приказал позвать к Анастасии доктора из иностранцев, тот осмотрел невесту и доложил, что у нее обыкновенное расстройство желудка, что это не отразится на здоровье невесты, рожать она будет исправно.

Царь успокоился, но Салтыковы нашли другого врача, помоложе. Он обнаружил у Анастасии желтуху. Солтыковы сами взялись отслеживать процесс лечения Хлоповой. Михаил Салтыков передал через Гаврилу больной водку, обещая, что это лекарство вылечит невесту.

Давали Хлоповой святую воду с мощей, камень безуй, и девица стала поправляться.

Салтыковы доложили царю о разговоре с молодым врачом, который утверждал, что невеста неизлечима. За дело взялась Марфа. «Зачем нам невеста, которая обязательно умрет?! – искренно удивлялась она. – В Угличе одна девица так же болела, а через год умерла». Марфа упорно повторяла, что Хлопову нужно удалить из дворца. Сделать это было не просто. С влюбленным сыном инокиня разобралась. Труднее обстояло дело с русскими людьми, признавшими Анастасию. Тут без собора обойтись было невозможно. Земский собор Марфе был неподвластен.

Марфа и здесь нашла выход: по ее приказу созвали собор из одних бояр. Перед заседанием хорошо поработал Михайло Салтыков с товарищами. Когда пришло время говорить Гавриле Хлопову, то бояре уже знали, какое решение нужно принять. А дворянин Гаврила в тот день за племянницу несчастную стоял, убеждая бояр в том, что болезнь ее не страшная.

Понимал Хлопов ситуацию: или племяннице быть царицей, или не быть никем, а лишь вечной затворницей. Жалел он о том дне, когда увидел Михаил Федорович дочь его брата, когда влюбился царь в Марию. Зачем все это придумала судьба? Выдал бы Иван дочку замуж за ровню. И жил бы преспокойно, внуков бы дождался, а то и правнуков. Чем плоха такая жизнь?

Хоть и не прирожденный оратор, но говорил Гаврила пламенно, с