«Царевичу Ивану Алексеевичу!»

Громче всех кричал дворянин Максим Исаевич Сумбулов. Он пытался доказать, что по обычаям первородства престол должен принадлежать старшему сыну Алексея. Выборные это и сами знали. Но помнили они и печально известное правление блаженного тезки Федора Алексеевича – сына Ивана IV, Федора. Двух «блаженных царей» для одной страны было многовато. Ситуация в стране менялась. Соборы последних лет, созываемые по инициативе Федора Алексеевича, породили у выборных людей надежду близких перемен. Их ждали разные слои населения. Государственная идея боярского правления исчерпала себя. Отдавать страну слабоумному царю, а значит, боярам Милославским и их союзникам, на неизвестное время было опасно. Между прочим, совсем недавно понимал это и скончавшийся царь. Иначе он бы не созывал соборы.

Патриарх снова спросил людей:

«Кому быть государем русским?»

«Царевичу Петру Алексеевичу!!» – голос выборных (голос земли Русской!) был мощным.

После воссоединения Малой, Белой и Великой России Русская земля из страны Московии переросла в Россию. Официально ее еще не называли Российской империей. Для этого ей нужно было сделать небольшой шажок, для этого ей нужен был император.

Яростные сторонники русской старины до сих пор недоуменно пожимают плечами и спрашивают своих оппонентов: «Ну, зачем стране Московии нужно было становиться Российской империей, кому нужны были нововведения Петра, и за какие-такие дела его назвали Великим?»

Любые, даже самые логичные и обоснованные ответы ученых, мыслителей не удовлетворяли и никогда не удовлетворят этих любителей старины московской, точно так же, как заядлого бородача никакие доводы не убедят сбрить бороду. Но время бежит. По замысловатым своим маршрутам. Может быть, когда-нибудь все повторится, и в Московской земле восторжествуют времена боярского правления, и обитатели Кремля наденут цветастые балахоны до пят и будут править страной Московией и ходить друг к другу в гости с песней: «Бояре, а мы к вам пришли!»

Но в 1682 году времена боярского правления ушли. Все, кто слышал о крепком, здоровом, энергичном Петре Алексеевиче, знали, что лучше подождать шесть-семь лет до его совершеннолетия и терпеть эти годы любое правительство (пусть и боярское!), чем посадить еще одного блаженного на царство и ожидать новой Годуновщины и Смуты.

«Петра Алексеевича на царство!» – так решила Русская земля.

И Петр стал царем. Законно избранным представителями городов России. Патриарх Иоаким посадил его на трон, и все его избиратели подходили к нему и целовали его руку.

Царевна Софья подошла к нему. В глазах радости не было. Была вынужденная покорность. Временная.

На следующий день во время похорон Софья покорность забыла. Она, нарушая обычай, смело шла за гробом рядом с законно избранным Россией царем. Десятилетний мальчик-царь не мог поставить ее на место, наказать. В тот день сил для борьбы у него не было. Еще при Федоре властолюбивая, неглупая, по отзывам современников, Софья постоянно вертелась у трона, помогала больному брату, приучала к себе, женщине у власти, бояр, думских дворян, священнослужителей, иностранцев. Милославские относились к этому спокойно. Лучше – женщина, чем ненавистные им Нарышкины.

Женщина шла рядом с царем за гробом. Слабая женщина, чувствительная. В момент погребения вдруг заголосила срывающимся голосом. Она жалела брата? Нет. Она ненавидела Нарышкиных и воцарившегося Петра. Она бросила победителям вызов, начала с ними борьбу.

Возвращаясь во дворец, Софья прилюдно, повизгиваниями выла по-бабьи: «Рано царь наш, брат наш Федор покинул нас, отравою врагов изведенный! Пожалейте нас, люди добрые! Осиротели мы… Брат наш, Иван, не избран на царство. Отпустите нас живых к христианским королям!»

Был бы Петр постарше, имел бы в Кремле людей верных, что бы он сделал с Софьей, разрыдавшейся и в бабьем крике обвинившей всю Русскую землю, всех людей в том, что избрали они на царство Петра незаконно, что Федора враги отравили? Первым делом Петр назначил бы следствие по делу, а затем, если следствие обвинило бы царевну в сговоре, в подстрекательстве к борьбе с царем, – отправил ее на заслуженный отдых в монастырь.

Но Петр в 1682 году был еще очень слаб. И политически, и физически. Он не выдержал утомительного обряда погребения, простился с телом Федора и ушел.

Вернувшись во дворец, Софья через сестер-монахинь (не сама! она была мудрым организатором!) сделала внушение царице Наталье, которая в создавшемся положении была выше, чем царевна. Мать царя, не скрывая раздражения, ответила: «Ребенок давно не ел, устал». Софья сделала еще один, чисто женский, но верный ход. Царица хоть и раздраженно, но оправдывалась перед ней. И Софью никто не поставил на место!

Софья действовала тактически точно. Нарышкины упустили инициативу, разрешили отпустить домой выборных Малой, Белой и Великой России – единственную свою надежду! Почему они это сделали? Потому что они оставались в системе мышления боярской идеи правления! Они не могли понять (Софья это понимала), что избранный Собором Петр своим избранием вошел в противоречие не только с Милославскими – с ними-то Нарышкины во главе с Матвеевым, уже прибывшим в Москву, справились бы, но и со стрельцами, на которых боярство во главе с боярскими царями опиралось весь семнадцатый век.

Стрельцы, может быть, не осознавали, но чувствовали интуитивно, что в стране грядут большие перемены, что вместе с идеей «ограниченной Боярской думой монархии» уйдет и идея стрелецкого войска как некоего привилегированного войска, оплота царя и бояр. Об этом говорили и некоторые постановления предыдущего собора в Москве – собора служилых людей. На нем было решено уничтожить местничество (но это в малой степени касалось стрельцов) и организовать военное дело по принципу западноевропейских стран – а вот это постановление могло напугать стрельцов.

Если бы Собор пожелал создать новое войско по принципу турецких янычар и египетских мамелюков, тогда стрельцы были бы этому рады. Но Собор сориентировал военное дело на Европу, а там стрельцы были не нужны. Софья и Милославские, распустив выбранных людей, потрафили стрельцам и дали им возможность побороться за свои права. А Нарышкины не воспользовались выборными людьми, не созвали (уже собранный) Собор, на котором они могли бы официально, всей Русской землей, выбрать и утвердить правителя до совершеннолетия царевича Петра! Вернувшийся из ссылки Матвеев справился бы с этим великолепно.

Нарышкины этого не сделали.

Инициатива перешла к Милославским, к Софье.

За всю историю человечества женщины не породили ни одной серьезной государственной идеи. (Видимо, им вполне достаточно рожать детей.) Генераторы идей из них никудышные, но это не значит, что женщинам не свойственны качества крупных государственников. Они могут быть великолепными реализаторами государственных концепций, о чем говорит деятельность Маргарэт Тэтчер. Среди женщин есть много таких, которые могут стать блистательными