не только в нем. Я бы хотел провести с тобой весь день, как он, занимаясь такими обыденными вещами, как просмотр телевизора и обед.

— Ты хочешь сказать, что моя жизнь обыденна?

— Ты понимаешь, о чём я. Не будь такой упрямой.

— Да, я понимаю, что ты имеешь в виду, — сказала я, откидываясь на спину. — В любое время, когда ты захочешь пригласить меня к себе в квартиру посмотреть телевизор, я буду там в мгновение ока, ты же знаешь. Чёрт возьми, я бы… пришла и посмотрела, как сохнет краска вместе с тобой.

— Вы, юная леди, как собака, вцепившаяся в кость. — Он рассмеялся. Напряжение спало.

— Разве я не была бы больше похож на собаку без кости? — Пошутила я.

Он прочистил горло.

— Без комментариев. И краска мокрая или нет, ты знаешь, что я не могу тебя здесь видеть, — сказал он твердым тоном.

Благоразумный Дэниел вернулся и снова полностью контролировал ситуацию.

— Да, дорогой, — сказала я с раздражённым вздохом.

— «Дорогой»? О, чёрт. Называй меня как угодно, но, пожалуйста, не «дорогой», — сказал он. Я почти слышала, как он съёживается.

— Это все из-за моих родителей.

«Дорогой», как правило, не входило в мой репертуар, но его реакции было достаточно, чтобы заставить меня чаще использовать это слово, просто чтобы надавить на него.

— Прости, сладкие коленки. Я не хотела, чтобы ты почувствовал себя стариком, — невинно сказала я. — Конечно, ты старше меня на годы и все такое, но…

— Эй, полегче, — предупредил он. — Не надо из-за меня комплексовать. У меня и так комплексов предостаточно. — Он помолчал секунду. — Это ты назвала меня «сладкие коленки»?

— Да ладно тебе. Ты должна сказать мне это.

— На мой взгляд, это слишком похоже на «сладкие булочки», — сказал он.

— Чувак, остановись, пожалуйста. А теперь расскажи мне, — сказала я, стремясь смягчить тон и увести разговор от Мэтта и моих ласкательных имен для него, — смогу ли я сегодня вечером взглянуть на одну из этих милых коленок?

Дэниел снова вздохнул.

— Не волнуйся. Мистер Крысиные штанишки будут сегодня вечером.

— Мистер Крысиные штанишки. Мне нравится. — Я перевернулась на живот. — Почти так же хорошо, как доктор Хобо.

— Кто такой доктор Хобо?

— Ты, конечно. Я начала называть тебя так после того, как увидела кое-что из твоего гардероба.

Он усмехнулся, что было облегчением. Я боялась, что он сочтёт меня идиоткой.

— Но когда на прошлой неделе ты появился у своих родителей, выглядя как модель с подиума, я решила дать прозвище и твоему альтер-эго, — добавила я.

— Значит, модель с подиума, да? — спросил он. — И как же, позвольте спросить, звали этого другого?

Я услышала улыбку в его голосе; его настроение, казалось, улучшилось.

Я прочистила горло.

— Гм, мистер GQ, (прим. пер.: мужской журнал о моде и стиле) — пробормотала я.

На этот раз он рассмеялся тем безудержным смехом, который я так любила. Было так здорово снова слышать, как он смеется над собой.

— Ты серьезно?

— Да, но у тебя это ничто по сравнению с прозвищем Джули.

— О, пожалуйста, подробней, — умолял он, всё ещё смеясь.

— Не смей говорить ей, что я рассказала тебе.

— Слово скаута.

— Ну, её звали… Миссис Шмекси. (От слова «секси»)

— Господи, хочу ли я вообще знать, о чем вы говорили весь последний месяц?

— Скорее всего, нет. И даже если бы ты хотел, не думаю, что я бы тебе сказала. Очень скоро кому-то понадобится лопнуть твое непомерно раздутое эго большой шляпной булавкой, — сказала я.

— Эй, время от времени самолюбие каждого нужна ласка. — Теперь он был совершенно серьезен.

— После той недели, которая у нас была, кое-что ещё тоже нуждается в ласке, тебе не кажется?

— Ладно, дамочка, тащи свою задницу сюда прямо сейчас! Пока мы разговариваем, я покрашу стену! — сказал он с наигранной настойчивостью в голосе.

— Главное, не останавливайся. Я буду у тебя через пятьдесят четыре дня, — небрежно бросила я.

— Чёрт бы побрал этот календарь. Может, это была не такая уж хорошая идея. — Он вздохнул.

— Эй, мне очень нравится этот календарь, но я бы очень хотела побольше узнать о рисунках внутри. Мне нужно, чтобы Джули объяснила мне, что такое репродукции.

— Кстати, о Джули…

— О-о-о. Звучит зловеще.

— Не совсем. Я тут подумал о том, что ты сказала вчера — как бы тебе хотелось, чтобы не приходилось скрывать правду от Джули? — Он сделал паузу, и я затаила дыхание. — Как бы это ни было тяжело, но у меня есть Джей, Брэд и Пенни, с которыми я могу поговорить, а у тебя? У тебя никого нет. Это не справедливо. Джули, кажется, отличный друг, и она никогда бы не сделала тебе ничего плохого, верно?

— Да. Абсолютно, — сказала я.

Он снова вздохнул.

— Если я расскажу ей о нас, мне будет немного неудобно, но я готов принять её, если это облегчит тебе задачу — при условии, что сможешь гарантировать её абсолютное молчание.

— Не могу представить себе другого друга, которому я бы сейчас доверяла больше, кроме, может быть, Мэтта, — сказала я. И снова его имя вызвало молчание. — Дэниел?

— Я здесь, — сказал он ровным голосом.

— Хорошо, как насчёт того, давай больше не будем говорить о нем. Договорились?

— Договорились, — сказал он. — Итак, что ты думаешь? Расскажешь ей?

— Решать тебе. Эта ложь убивает меня, но я не думаю, что имею право выдвигать подобные требования.

— Тогда решено. Скажи ей сегодня вечером. Это сделает нашу прогулку намного менее неприятной.

— Понимаю, к чему ты клонишь, но не могу просто так вывалить это на неё на благотворительном вечере.

— Почему бы тебе не пригласить её к себе, чтобы вы могли пойти туда вместе? Может быть, ты мог бы задобрить её, рассказав о Джереми?

— Ты серьезно? Хочешь рассказать ей и об этом тоже?

— Какое у него было выражение лица, когда я сказала ему, что иду сегодня вечером куда-нибудь с вами двумя? Я не могла продолжать создавать препятствия. Он определенно заинтересован в том, чтобы присоединиться к нам.

— Вау. Тогда ладно. Итак, когда я расскажу ей о нас, чем мне можно поделиться? Не хочу переходить границы.

— Что ж, как насчёт того, чтобы сказать ей, что мы несколько раз встречались вне занятий, чтобы обсудить школьные проблемы, поняли, что хорошо ладим и у нас много общего, и мы думаем, что, возможно, могли бы создать совместное будущее…

Он замолчал, а я задумалась над его словами. Мы могли бы создать вместе будущее. Это можно истолковать по-разному.

— Это открытый вопрос, — сказала я. — Как насчёт того, чтобы сформулировать так: есть ли что-нибудь,