«Значит, не зря фамилия моего создателя звучала для тебя как Зырянов, — фыркнул Песец. — Я почувствовал кровь своего создателя».

«Если бы ты почувствовал, сказал бы об этом раньше», — засомневался я.

«Чувства и понимание — разные вещи, — возразил Песец. — Ты давай не отвлекайся, вызывай управление. Это-то я точно знаю, как делать».

Дальше я следовал указаниям потирающего лапы симбионта, потому что хотя язык Древних знал, все надписи были зашифрованы и понимал их только Песец. Почему именно это оставил Зырянов в слепке своей личности — загадка. Возможно, забыл, а возможно, посчитал страховкой. Сеть-то давала слишком много власти одному определенному человеку. Да, это нужно было для эффективности боевых действий, но Зырянов прекрасно понимал, что война закончится, а сеть — нет. Наверное, и оставил за собой возможность отключения. Только нужно ли нам отключение?

«Так, а что мы делаем?» — я застыл над очередной надписью, в которую, по уверениям Песца, мне нужно было срочно ткнуть пальцем.

Я вообще никуда тыкать не собирался. Так далеко мои планы не простирались: я хотел для начала проверить, сработает ли кровь Зырянова в принципе, а уже потом решать, что с этим делать. Потому что императорская реликвия была слишком важным предметом, чтобы к ней относиться без уважения.

«Перепривязываем на тебя», — невозмутимо пояснил Песец.

«Зачем?» — опешил я.

«Затем, что отключать нельзя, а оставлять доступ к основной реликвии этой парочке с криминальными наклонностями тоже нельзя».

«Почему на меня?»

«Ты видишь здесь еще кого-то подходящего? Не выпендривайся, работай давай, пока император не решил, что посещение Живетьевой сокровищницы — действие слишком опасное, чтобы после нее не проверить ценности. Припрется сюда и обнаружит, что с реликвией происходит нечто непонятное».

«Меня он все равно не увидит», — напомнил я, потому что и из невидимости не выходил и держал на себе множество заклинаний, позволяющих мне не оставить после себя ни одного следа.

Песец сел на пушистую задницу и недовольно фыркнул.

«И что? Предлагаешь затягивать время до бесконечности? Делай давай, что тебе говорят. У нас время ограничено. Нам еще до питомника добираться».

Зачем до питомника, я не спрашивал: если есть шанс, что Живетьева оставила там какие-то записи и артефакты Древних, нужно их изъять. Судя по тому, что артефакты она притаранила в руках, пространственный карман у нее небольшой, примерно как у меня первый. А это значит, туда все ценное не влезет. У нее же нет таких замечательных транспортировочных контейнеров, которые есть у меня. И один из которых лежал в моем пространственном хранилище как раз на такой случай: если много разных вещей придется быстро перенести из точки А в точку Б.

Для завершения процесса перепривязки пришлось шипом уколоть палец и оросить артефакт уже своей кровью. Изменения я обнаружил сразу: теперь реликвию я чувствовал и мог пользоваться всеми ее возможностями, некоторыми даже на расстоянии. А возможностей там оказалось куда больше, чем знал император, иначе не напялил бы на артефакт оболочку, блокирующую ряд функций. Если честно, я бы тоже о них не узнал, не сообщи мне Песец.

После перепривязки я уложил реликвию обратно. Зачищать аурные следы за собой не стал — должно хватить постоянно работающего заклинания. А ауры Живетьевой и самого императора не должны были исчезнуть. Так что любая проверка покажет: после императора и Живетьевой сюда никто не входил. Император, скорее всего, так и будет думать, но вдруг захочет проверить?

Привязка к реликвии оказалась взаимной: мне было ее физически больно оставлять в сокровищнице. Забрать я ее не мог по нескольким причинам, но обнаружить, где она находится, теперь я мог всегда. То есть, если ее внезапно решат перенести в другое место, я буду знать, где ее найти.

Давала ли мне привязка императорской реликвии какие-нибудь бонусы? Пожалуй, нет, если не учитывать подпитка энергией при необходимости. Но пользоваться этим я не собирался. У меня пока хватало своей, кроме того, я слишком хорошо помнил, как повлиял избыток энергии на кузена. И на императора — у того тоже явно что-то было не в порядке с психикой. Конечно, возможно, что причина этого — чехол на артефакте, но поскольку чехол там и остался, то негативные эффекты получу и я.

Хотелось подождать и услышать, что скажет и сделает император, когда обнаружит, что реликвия ему больше не подчиняется. Но ожидать этого можно было долго: метка Живетьевой давно уже покинула дворец, а метка императора все еще полыхала раздражением, которое он выливал на многострадального секретаря. Какая устойчивая психика у мужика — другой бы на его месте уже давно сорвался, а этот вежлив, невозмутим и исполнителен, даже в случаях, когда один приказ противоречит другому.

Дворец я покинул еще быстрее, чем в него забрался, и, прыгая с машины на машину, продвигался к нужному выезду из города. Питомник от Дальграда находился не так далеко, но погода совсем не располагала к поездкам в открытом транспорте. Я прикинул расстояние и решил перемещаться порталами на видимое расстояние. Это точно будет быстрее, теплее, безопасней и с прокачиванием магии Пространства. Короче говоря, все тридцать три удовольствия налицо.

Энергию под ноль я не сливал, время от времени заменяя порталы пробежкой. Причем портал я немного подстраховывал Воздухом, создавая при выходе Диск или Ступеньку под ногами, чтобы уж наверняка никуда не влипнуть. Хотя Песец ворчал, что я перемещаюсь на слишком длинные расстояния. Зато какая экономия времени выходила.

Чередуя траты физической и магической энергии, я добрался до живетьевского питомника и сразу установил там Маяк. Не в самом, разумеется, а на некотором отдалении. Охраняли это здание куда лучше, чем дворец. Во всяком случае с черного хода запросто проникнуть было куда проблематичнее. Въезд был один, и как раз сейчас я наблюдал, как разгружают машину прямо перед воротами, дальше таскали уже жители усадьбы. Пока они выставляли ящики и коробки сразу за забором, по всей видимости собираясь нести дальше, когда закроют калитку. Никакой болтовни, все при деле, а охранники еще и постоянно поводят артефактами, пытаясь засечь непрошеных гостей. Наверное, получили втык после моего грабежа живетьевского кабинета, когда из него вынесли все, а охрана даже не почесалась. Почему-то я был уверен, что Живетьева не стала держать в себе злость на подчиненных, а высказала сразу всё и всем.

Кроме охранников-людей, хватало еще охранников-собак, которые носились по всему участку. Охранный контур оказался весьма продуманным. Я даже предположил,