Мальчик не мог оторвать взгляда от того, что лежало в полоске света. У Хью не было никакого желания идти этой дорогой и смотреть на останки старухи. Ведь в этом случае ему придется пройти по ней. Но эта дверь открыта, тогда как остальные могут быть заперты. Это самый быстрый и простой путь в дом.

– Я помашу рукой, – повторил он. – Скоро мы будем внутри. В безопасности.

Последнее слово, показанное жестами, повисло в воздухе без ответа. Устало улыбнувшись, Келли кивнула на дверь.

На этот раз Хью захватил с собой ружье.

Он пересек погруженный в темноту двор. По мере приближения к дому он испытывал нарастающее беспокойство. В проливающемся из окон свете было проще смотреть, куда поставить ногу, а все указывало на то, что веспы совершенно слепые, и тем не менее Хью чувствовал себя у всех на виду, полностью беззащитным.

Остановившись, он собрался с духом, готовясь к тому, что ему предстоит увидеть.

По всей площадке перед дверью были разбросаны окровавленные тряпки. Кости старухи обнажились: арка грудной клетки, тусклый блеск черепа, окруженного спутанными седыми волосами. Одна рука продолжала сжимать рукоятку тесака. Большинство пальцев было обглодано до костей, несколько ногтей еще можно было различить. Они были покрыты розовым лаком. Хью несколько раз судорожно вздохнул и выдохнул, борясь с нахлынувшей тошнотой.

Рядом валялись дохлые веспы, кровь их была более густой и темной, чем кровь старухи. Ступая осторожно, Хью приблизился к ним, но так и не смог заставить себя прикоснуться к мертвой твари мыском ботинка. Хотя у веспов были вспороты животы и выпотрошены внутренности, Хью боялся, что они все равно взлетят в воздух и набросятся на него.

Перешагнув через останки, он приблизился к открытой двери. Она привела прямо на просторную кухню. В середине стоял большой деревенский стол, вдоль трех стен выстроились шкафы и столики. Из кухни выходили две двери, но Хью с облегчением отметил, что обе плотно закрыты. Остановившись в дверях с ружьем наготове, он затаил дыхание и прислушался. В доме стояла полная тишина.

На разделочной доске на столе были разбросаны ингредиенты для вечерней трапезы: лук, грибы, упаковка яиц, миска. У Хью заурчало в животе, и он постарался вспомнить, когда в последний раз ел что-либо существенное. И не смог. Время словно искривилось, и эта новая жизнь тянулась уже целую вечность.

Хью прошел на кухню, двигаясь медленно, смотря себе под ноги, чтобы ничего не задеть и ни на что не наступить, огибая стол и оглядываясь по сторонам в поисках веспов. У одной стены стоял большой буфет с тарелками, чашками и блюдцами. Больше на полках ничего. Над столом висела металлическая корзина с кастрюлями и сковородами. Веспов нет. Нагнувшись, Хью заглянул под стол, затем, подойдя к двум дверям, ведущим в дом, осторожно надавил на них. Обе двери были закрыты на защелки.

Возможно, в доме есть и другие люди. Проверить это было невозможно, не открывая двери, но Хью не хотел этого делать до тех пор, пока его близкие не войдут в дом и не закроют за собой входную дверь.

Остановившись в дверях, он постарался сообразить, не осталось ли еще каких-либо дел. На земле блестели останки старухи. У него в желудке все перевернулось.

«Им придется увидеть это», – подумал Хью, махнув рукой и приглашая своих близких в дом.

Через пару минут все были здесь. Келли крепко прижимала Джуда к себе, чтобы он не видел то, что осталось от старухи, но мальчишка все равно бросил взгляд украдкой. В искусственном свете его лицо стало мертвенно-бледным.

Когда они наконец прошли в дом, осторожно закрыли за собой дверь и заперли ее, Хью обернулся к своим близким и прошептал:

– Думаю, какое-то время мы будем здесь в безопасности.

Элли облокотилась о стол, закрыла лицо руками и расплакалась.

Случившийся катаклизм вызвал такие радикальные перемены в том, как мы живем, общаемся между собой и полагаемся друг на друга, что возникает такое ощущение, будто мы убиваем сами себя. Общество построено на независимости, и так было вот уже тысячи лет. Мы собираемся в огромные сообщества по несколько миллионов человек, создаем сложные сети общения, которые невозможно распутать, и в моменты хаоса и нужды – такие как сейчас – человеку свойственно затягивать эту сеть туже. Общаться друг с другом еще больше, чем прежде. Мы привыкли полагаться на других, обеспечивающих наше благосостояние: врачей, священников, военных. Для многих полагаться на себя – это нечто совершенно чуждое. Вот почему миллионы людей погибли. Если бы подобное случилось десять тысяч лет назад, веспов назвали бы исчадиями ада, однако небольшие общины были бы гораздо лучше приспособлены для выживания. Нам нужно вернуться в ту эпоху. Бежать прочь из больших городов. Искать одиночества, а не утешения в других. И помните, вы никогда не остаетесь совершенно одни. Господь по-прежнему с нами; я верю в это всеми частицами своего объятого ужасом тела и всеми фибрами своей истерзанной души. Но теперь мы можем молиться только молча.

Преподобный Майкл Моррис, личный блог,

вторник, 22 ноября 2016 года

Мы называем это акустическими кораблями. Трюмы наполнены фугасными зарядами и бочками с бензином, на надстройках установлены громкоговорители, на палубе спутанный скот, они выходят в открытое море, повинуясь командам дистанционного управления, громкой музыкой и оглушительными сиренами приманивая к себе веспов десятками тысяч. Затем эти корабли взрываются. Я уже принимал участие в рейдах семнадцати таких кораблей по Ла-Маншу, и еще сотни были взорваны в других местах. Но это лишь капля в море.

Анонимный источник, Королевский ВМФ,

четверг, 24 ноября 2016 года

Это подобно лечению обычной простуды с помощью пулемета. Нам нужно нечто такое, что будет само распространяться среди этих созданий – какая-нибудь болезнь, инфекция, вирус. Полным ходом идут эксперименты, и глобальный обмен информацией и опытом принял беспрецедентные масштабы. Но на это потребуется время.

Анонимный источник, министерство обороны,

суббота, 26 ноября 2016 года

– Итак, что мы выяснили за сегодняшний день?

Хью общался со своими близкими – женой, сыном, тещей, – тихим шепотом; после каждой фразы следовала долгая пауза, в ходе которой все убеждались в том, что больше не слышно никаких звуков. Возможность снова разговаривать явилась отрадой, однако она также принесла с собой ощущение страха. Всякий раз, произнося слово, Хью вспоминал веспа, налетевшего на них с Келли, его широко раскрытую пасть, распущенные в сторону щупальца, острые зубы. Именно в этот момент своей жизни он был ближе всего к смерти.

И все-таки Хью особенно ценил общение с Элли. С тех пор как они поселились в доме, они с дочерью каждый вечер проводили полчаса, а то и больше, в гостиной: на столе планшет, подключенный к розетке, две чашки горячего чая и блюдо с едой. Это началось в самый первый вечер, и девять дней спустя они по-прежнему собирали информацию, общаясь между собой жестами в полной, уютной тишине. Хью казалось, что за все годы после аварии он именно сейчас ближе всего подошел к пониманию того, как живет его дочь. Он даже старался пить чай бесшумно.