– Кого? – неверяще оглянулся его дед, и его лицо начало наливаться гневным румянцем, – а что ты там делаешь?

– Прячемся мы тут, – вызывая огонь на себя, встала рядом с Хирдом.

Брис уверенно возвышался с другого бока от него.

– От кого? – хмуро смотрел на меня верховный магистр.

– От дедушки, – вздохнула с деланой печалью, и пояснила, – Фаргес говорил, когда меня учил, что младшие маги должны беспрекословно доверять своим учителям. Ни один сильный маг никогда не забудет позаботиться о безопасности более слабого. А в сражении с дедушкой я этого не заметила, зато ощутила стремление выжать меня досуха. Он явно забыл в пылу боя, с кем сражается, поэтому мне пришлось прятать друзей.

Плотно сжавший губы Беруальд бледнел так же стремительно, как до этого краснел, и его сын поспешил вмешаться.

– Спускайтесь сюда и снимайте ваши зеленые шкуры, поговорим спокойно.

Прихватив одной лапой друзей, взялась второй за поручень и перенесла всю компанию на корму. Отпустив Хирда и Бриса убрала с них коконы и демонстративно села в кресло.

– А зеленую шкуру? – справился Эмильен.

– Вам не нравится зелень? – учтиво осведомилась в ответ и поменяла цвет на ярко-розовый.

– Обиделась, – сообразил он, и сделал правильный вывод, – значит, подслушивала.

– Слушали, – сухо поправил напарник, – нужно же наконец выяснить, сколько еще нам участвовать в ваших интригах в качестве пешек?

– Вы не пешки, – верховный магистр сел на соседнее кресло и едва заметно поморщился, – розовый еще хуже.

– Могу вообще без цвета, – так же вежливо уведомила его и поменяла кокон на хамелеона.

Розовая шкура вмиг выцвела, на теле проступил узор переплетенных прутьев, лежащие на подлокотниках руки мягко заблестели полированным деревом.

– Невероятно… – искренне восхитился Эмильен, – и сколько времени ты так можешь?

– Сколько нужно. Однажды ради пробы часов шесть пролежала на софе, потом надоело.

– В лесу может на дереве хоть сутки провисеть, – припомнил Хирд.

– Там проще, – пояснила неверяще усмехнувшимся магистрам, – можно двигаться. Ведь ветки и листья шевелятся. А подушечки на софе – нет.

– Ладно, – подсел к столу бывший король, – признаю… увлекся. И недооценил Яну, прости. Но и ты на меня изначально за что-то сердилась… эмпатия с годами развивается у всех сильных магов.

– За Фаргеса, – прямо глянула в глаза деда. – Почему вы отправили туда именно его, не устроив прежде состязаний адаптов? Возможно я подошла бы не хуже? И почему не забрали меня сразу, как его искалечили в Орадоне? Считать я умею очень хорошо. Вы оставили свой трон два с половиной месяца назад, и значит, как раз в то время он и попал в лапы врагов. Вот тогда вы и решили послать в Орадон меня. Но мать-королева не согласилась… точнее, выдвинула свои требования, догадываюсь, какие. Вот вы и придумали новую интригу, поменять местами Гарла и Хирда… чтобы на него подействовали герцогские регалии. И ради этого два короля бросили родные королевства.

– Ну не настолько и родные, – отмахнулся Беруальд, – им даже на пользу. Но против того, чтобы отправлять тебя, был именно Фаргес, и его слово, как верховного магистра и твоего наставника для всех нас было более весомо. Ну а спасать Юнелию ценой Хирда тоже никто не собирался. Они оба одинаково дороги всем нам. А у семьи Форсье были на него очень определенные и далеко идущие планы. Мадмуазель собиралась перебраться в Резвилл, ее брат уже обставлял для нее особняк. Разумеется, Хирд помчался бы следом… и несомненно представил ее родителям. Но поскольку титула у нее не было – ей бы его даровали… как они все надеялись. Вот тогда Грета и позволила бы дозревшему Хирду сделать ей предложение. Это и было ее мечтой, стать принцессой и жить во дворце. Ну и брата с матерью вытащить, как же без них.

– А другого способа снять с него действие артефакта не было? – спросила я, уже догадываясь что услышу в ответ.

– Нет. Ментальные артефакты, в которые добавили своих условий всякие самоуверенные умники становятся нестабильными и непредсказуемыми. – пояснил изучавший меня Имольт, – Хирд и так в последний год потерял ко всему интерес… и мог бы окончательно утратить способность рассуждать логически. Только ты и удерживала еще в его разуме свет, и за это Грета тебя яро ненавидела.

– Знаю, слышала ее мечты. Но сейчас мне интереснее узнать другое, кто и как поймал учителя. И вовсе не для того, чтобы им мстить… просто привыкла ко всем ловушкам готовиться заранее.

– Мы расскажем, – пообещал Эмильен, – но давай начнем подготовку с другого. Объясни… как вы оказались наверху, если мы видели, как улетал вдаль твой кокон.

– Он был пустой, – тайком вздохнула я, начиная открывать магистрам свои самые сокровенные секреты.

Хирд:

– Я жду, – пробормотала обессиленно лежавшая в гамаке Яна и упрямо поджала губы.

– Может, завтра? – с надеждой справился дед, покосившись на ее побледневшее лицо и утомленно прикрытые глаза.

– Сейчас. – твердо объявила она, и в глазах бывшего короля мелькнуло нечто похожее на восхищение.

Целый день, с короткими перерывами на обед и купание трое верховных магистров по очереди пытались поймать в ловушку переодевшуюся в мужскую одежду Яну. Ну или хотя бы заставить сдаться.

Не удалось. Я и сам до этого дня не знал, сколько у нее в запасе всяких хитростей.

Яна ползала под непрерывным ливнем по обледеневшей стене, нарочно спрыгнув за борт от ядовитых игл, догоняла шлюп на собственном куполе, раздутом как веретено, протискивалась в самые узкие оконца и выделывала прочие немыслимые трюки.

И лишь изредка капала в рот какое-то зелье, помогавшее восстановить силы. Магистры пока не спрашивали, где она его взяла, а я больше всего опасался, что в тайном подвале. Потому что тогда пополнить потраченный сейчас запас не сможет никто.

– У меня есть зелья… – шепнул ей едва слышно, – забери.

– Пока не нужно, – так же тихо выдохнула Яна, и, распахнув глаза цвета грозовых туч, хмуро глянула на деда.

– Да рассказываю уже, – буркнул тот, – думаю, с чего начать. Это сейчас в Орадоне начало лета и начинают высыхать болота, а в тот момент был самый потоп. Ливни уже прекратились, но со всех окрестных гор еще стекала вода, и не было ни одной тропы. Приходилось плавать на маленьких плотиках и лодчонках, замаскированных под вырванные стволы. Конехо на зиму разделились, те кто победнее, перед наступлением ливней угнали в горы скот, а более зажиточные остались на защищенных холмах. Таких у конехо уже пять, и вождь обычно живет на самом большом, который начали закрывать первым еще двести лет назад. Теперь там несколько ярусов бронзовых стен, и чтобы они не обрушились под тяжестью, конехо придумали хитрую систему креплений. Втыкают в бронзовые щиты острые копья и потом выкладывают изнутри стены из обожжённой глины так, чтобы древко оказалось вмурованным в эту стену. А снаружи остается торчать зазубренный наконечник из камня или костей крупных животных. Иногда из акации или железного дерева. Вот по этим наконечникам и катился Фаргес, когда попался и был вынужден выпрыгнуть из окна женских комнат. Дворцы для вождей и их жен традиционно размещают на самом верхнем ярусе. Стражники лили вслед Фаргесу кипяток и раскаленный жир… и ему очень повезло, что готового жира было мало. Но к подножию он все равно прикатился без сознания, остатки купола истаяли на полпути. Команда спасения, неустанно следившая за ним с помощью комаров и амулетов, успела выловить из воды бездыханное тело и вернуть к жизни. А потом они пять дней добирались до ближайшей базы и держали его в коконе с облепиховым маслом и зельями.