колени коснулись моих боков. Я осторожно стал вставать и, стараясь не коснуться ничего лишнего, обхватил её ноги примерно у середины бедра, как она и показывала.

— Оказывается, ты очень лёгкая, я думал, будет гораздо тяжелее! — сказал я, выпрямляясь. — Так что ты зря на себя наговаривала, когда говорила, что очень тяжёлая!

— Хорошо, если так, — обрадовалась Мику, и её дыхание защекотало мне шею, отчего по спине побежали мурашки, а сердце забилось чаще.

Я подозревал, что буду ощущать ни с чем не сравнимое сочетание мягкости и упругости её холмиков, скрывающихся под рубашкой. Но то ли моя спина была недостаточно чувствительной для подобного, то ли бюст Мику не был достаточно крупным, чтобы дарить такие ощущения. В любом случае, я по большей части ощущал только тёплую, приятную тяжесть её тела. А наиболее приятные ощущения передавались мне через ладони, касающиеся безупречно гладкой кожи бёдер.

— Знаешь… ты пахнешь рекой и летом, — вырвалось у меня прежде, чем я успел подумать.

— А ты… как свежий хлеб, — ответила она, и её голос дрогнул от смущения. — Только не смейся, пожалуйста.

— Я не смеюсь, — поспешил заверить я, хотя уголки губ предательски дёрнулись вверх. — Это… приятно.

Каждый шаг становился испытанием — не из-за её веса, а из-за того, что я слишком остро осознавал её близость. Каждое её движение, каждый вздох отзывались во мне волнами чего-то нового и непривычного.

Когда мы ввалились в медпункт, медсестра, Виолетта, удивленно вскинула брови:

— О! Что это тут у нас? Моя самая любимая пациентка? Как же можно ее не любить, если видишь по нескольку раз в день? Ну-с, что на этот раз? — она окинула нас взглядом с ног до головы. — А! Я поняла! Битый небитого везет?

Она улыбнулась, но улыбка получилась немного натянутой.

«Нет, надо же, полный лагерь юмористов. У них при наборе персонала „странное чувство юмора“ было одним из обязательных требований к претендентам?» — подумал я, стараясь не выдать своего раздражения.

Я присел, и Мику, разжав руки, осторожно встала на пол.

— К сожалению, у нас совсем другая сказка. Вы не могли бы посмотреть, боюсь, на этот раз случай серьезный. И зализыванием, как вы предлагали Мику ранее, уже не обойтись, — сказал я, стараясь говорить как можно более вежливо, но твердо.

— Давайте посмотрим.

Медсестра посерьезнела и проследовала к кушетке, куда присела Мику.

…

— Да ничего страшного, простое растяжение. Скоро и само пройдет. Впрочем, медицина может несколько ускорить выздоровление и снять неприятные сопутствующие… — Виолетта одарила нас дежурной улыбкой.

— Вы точно уверены? Просто Мику… испытывала более сильные болевые ощущения, чем может вызывать растяжение. На мой взгляд, — я запнулся, не зная, как выразить свои сомнения, не обидев медсестру. Я не очень доверял мнению Виолетты после того, как она уже не единожды продемонстрировала довольно прохладное отношение к Мику.

«Может, и в этот раз просто не хочет возиться. А там на самом деле… все гораздо серьезнее, и надо что-то сделать, пока не слишком поздно!» — эта мысль не давала мне покоя.

— Какой ответственный и заботливый у тебя кавалер. С таким не пропадешь! — она подмигнула Мику. — Что же, давайте я все вам покажу и объясню. Будем считать, что у меня хорошее настроение и поэтому я проведу курсы первой помощи. А не выгоню взашей, раз вы не доверяете моим навыкам!

Виолетта ожгла меня суровым взглядом разноцветных глаз.

— Очень доверяем! — примирительно ответила Мику.

— Очень хорошо! Что же, пионер, как там тебя… Семён, вроде? Странный наш новенький, давай подходи ближе. Мику, снимай чулок и положи ногу на ногу, чтоб не отвлекать Семена видом трусиков. Да, вот так. Семен, давай руку, клади сюда…

…

В итоге диагностировать травму Мику и проделывать необходимые манипуляции мне пришлось самостоятельно под чутким руководством Виолетты. Когда с первой врачебной помощью было покончено, Мику жалобно произнесла:

— А можно мы теперь в столовую пойдем — кушать так хочется. Или мне пока нельзя никуда ходить?

— Зачем тебе куда-то ходить? У нас же есть в хозяйстве такой полезный Семён. Его и отправим добывать пропитание! Настоящее мужское занятие! Верно, пионер? — Виолетта с хитрой улыбкой посмотрела на меня.

— Верно, — согласился я, понимая, что выбора у меня нет.

— А я тебе составлю компанию. Заодно и поговорим, — добавила медсестра.

Мы с медсестрой вышли, она заперла дверь на ключ, а потом вручила его мне.

— Вот тебе ключ от башни, где принцесса заточена. Поцелуешь её — она и проснётся, — Виолетта улыбнулась, и в её разноцветных глазах мелькнули озорные искорки. — Я, кстати, не шучу, ты ей успокоительное дал вместе с обезболивающим, так что… И это правильно. А то мнительная больно твоя подружка, по любому пустяку расстраивается сильно и из всего норовит устроить трагедию вселенского масштаба. Это к твоему вопросу о том, почему она так страдает от простого растяжения.

— Понятно. Буду иметь в виду.

— И ещё кое-что. Пойдём, по пути расскажу.

Мы вышли на площадь.

— Ты не задумывался о том, почему с нашей бедной девочкой всё время случаются какие-то неприятности? Эти падения, спотыкания и крушения разной степени тяжести? — спросила Виолетта.

— Невнимательность, наверное, и… неуклюжесть. Не обращает внимание на окружение из-за того, что погружена в свои мысли. Творческая личность… — я пожал плечами. — Такие люди, они немного… не от мира сего.

«Ага, по себе знаю!»

Я почему-то разоткровенничался вместо того, чтобы коротко ответить «Нет» и выслушать версию моей собеседницы. «Но, возможно, в этом случае разговор пошёл бы совсем по-другому.»

— Хорошее предположение. Хвалю. Отчасти, наверное, и в этом причина. Но я тебе подкину ещё вариант, — Виолетта сделала многозначительную паузу.

— Слушаю.

— Что если наша подопечная испытывает дефицит внимания, и все эти травмы — лишь способ привлечь сочувствующих, вызвать жалость и желание позаботиться? Вполне возможно, что это неосознанные ею потребности. И такое поведение — это проявление бессознательного. И раз уж так получилось, что ты рядом… почему бы тебе не стать тем… человеком, что