хотелось сопроводить ее в тихое место, обеспечив тепло, покой и обильное питье.

— Мику, ты очень впечатлительная! Жуки вот не стесняются ни капельки, живут себе и живут, а ты засмущалась и вообразила невесть что. Ничего ведь особенного не произошло!

— Просто подумала, что вот я признаюсь тебе, и нам придется тоже, как этим жукам… Я как представила… И тут ты… — на секунду Мику замолкла, обдумывая что-то, а потом энергия вновь вернулась к ней, и она затараторила:

— Ой, Сеня! Я же еще не… Отвлеклась на этих жуков и совсем забыла, зачем мы здесь! Стой, пожалуйста, смирно. Дело ответственное и серьезное! Я долго размышляла, как же нам быть со всем этим… А потом вспомнила, что у меня на родине делается ведь все совсем не так! Девушка может и даже должна взять инициативу в свои руки. Поэтому…

Говоря все это, она заставила меня пройти несколько шагов, развернула в нужную сторону и, отбежав на несколько шагов, встала напротив:

— Надо сделать все правильно!

Мику несколько секунд не двигалась, встав по стойке «смирно», а потом, решившись, резко выпалила:

— Ты мне очень нравишься! Давай встречаться!

И замерла в поклоне.

— Э-э-э… — мне потребовалось еще несколько секунд, чтобы оценить обстановку и осознать, как реагировать на сменяющиеся с катастрофической быстротой события.

— Давай, — наконец, ответил я. — Ну, я не против встречаться. Ты мне тоже… нравишься.

«Эй, я действительно это сказал?» — удивился я сам себе.

«Постойте… погодите… это что… у меня теперь есть девушка⁈ Подруга? Мы теперь парочка? И это произошло так буднично и по-простому? Такой ответственный момент в моей жизни… Никогда бы не подумал!»

«И сказал-то как: „не против встречаться“. Не против! Ха! Как будто в день по нескольку раз мне такие предложения делают, и я все время отказывался, отказывался, „да сколько можно? “, а потом такой: „ну ладно, куда деваться, так и быть — давай! “»

Признание Мику и мой ответ настолько выбили меня из привычной колеи, что я, пребывая во взвинченном состоянии и полностью уйдя в мысли, не смог обнаружить опасность, грозящую моей жизни.

Мику, радостно попрыгав на месте от избытка чувств и не израсходовав на это бьющую через край энергию, бросилась мне навстречу, широко разведя руки…

Столкновение, я не удержал равновесие, и мы, как подкошенные, рухнули на землю…

— Семен! Семен! Ну, не умирай! Ты не можешь уйти от меня вот так… — услышал я голос Мику, которая, казалось, была где-то очень далеко.

— Особенно сейчас! Когда мы только… Когда я…

Медленно открыв глаза и увидев лишь калейдоскоп цветных пятен, я поморгал. Изображение окружающей действительности сфокусировалось и обрело четкость.

Передо мной было заплаканное лицо Мику.

— Мику? Ну ты чего? — вопросил я взволнованно.

— Я думала, что убила тебя! Когда бросилась обниматься. Что ж мне так не везет-то… Только призналась в чувствах, и сразу вот… — казалось, мой приход в сознание расстроил ее еще больше, и крупные слезы закапали чаще, увлажняя мне рубашку.

— Да все в порядке. Жив я и здоров. Я даже сесть могу, — проговорил я, демонстрируя свои всё возрастающие возможности.

— Не плачь. Всё же хорошо!

Мику отстранилась от меня, всхлипывая, внимательно оглядела и вновь опрокинула на землю с криком:

— А-а-а, как я рада!

«Эта особа, похоже, ничему не учится,» — подумал я беззлобно, в очередной раз приложившись затылком о землю.

«Что же, терпи теперь, в конце концов ты сам выбрал свою судьбу…»

Мы лежали на земле, обнявшись, и я улыбался, глядя в бесконечное небо. И совсем не потому, что новый удар головой окончательно сделал меня дурачком, а потому… Потому что в этот день два одиночества, наконец, встретились и обрели друг друга…

«Когда-то я хотел научиться играть на гитаре, чтобы этим производить впечатление на девчонок. Но потом забросил попытки привлечь чьё-то внимание, равно как и освоить гитару. То же было и с зарядкой по утрам, и со всем, что требовало методичной работы над собой.»

«Музыкальный кружок имеет смысл посещать тем, кто уже хоть что-то умеет. Меня же сюда занесло то ли сочувствие к Мику, то ли естественное любопытство, если так можно назвать фривольные мысли, витавшие в районе пионерской юбки. И вот к чему это все привело… Одно могу сказать наверняка: благодаря музыке я, все же, понравился одной девчонке. Невероятный успех для меня! Ничего не значащий шажок в масштабах человечества, но гигантский для меня одного.»

Я улыбнулся мыслям и вновь уставился в книгу, прислушиваясь краем уха к тому, что Мику говорила непоседливому пионеру. После недавнего эмоционального признания я был все еще несколько не в себе, но новый посетитель музыкального клуба позволил нам с Мику вздохнуть свободнее и отвлечься от собственных переживаний.

Едва мы вернулись в музыкальный клуб, как в него ворвался растрепанный парень и, не откладывая дело в долгий ящик, напросился к Мику в ученики. Это был Виктор Токарев, с которым мы познакомились за завтраком. Для Мику он представился по новой, в точности повторив утреннюю речь. Упомянул и про желание исполнять блатные песни.

— Пацаны будут уважать! — аргументировал он свой выбор.

— Какие аккорды ты называешь блатными? — Мику прищурилась, с любопытством разглядывая нового ученика.

— А, то есть ты не умеешь играть? — пионер с разочарованием поглядел на Мику.

— Я все умею! Только многие новички думают, что трёх блатных из тональности ля-минор им достаточно, но для поддержания мелодики аккомпанемента нужно знать хотя бы семь! Но начинать надо даже не с этого. Ты хоть гитару умеешь держать?

— Канешн! А чё тут сложного. Во! — Виктор схватил гитару, как автомат.

Мику засмеялась.

— Конечно же, неправильно. Так ты руками гитару держишь, а тебе ими играть нужно.

И урок для отрока начался. А я, временно лишившись наставника в лице Мику, взял с полки первую попавшуюся книжку. На обложке было написано «Самоучитель игры на балалайке».

— Первое, что мы делаем — проверяем, настроена ли гитара… — Мику принялась объяснять азы.

— Э, а когда я играть буду? — нетерпеливо