– Гарантии? – удивился Юрка. – Моё слово – вот тебе гарантия. А что, есть другой вариант? Девчонка мне ни к чему. Я и тебя убивать не стану, чёрт с тобой, живи. Но идея нового оружия интересна определённым людям. Обменяю старого друга с рисунками на деньги, и только меня здесь и видели. Запомни, Андрюха, – вечером, как сумерки упадут. Один…

И замолчал. Андрей лихорадочно соображал, что бы такое спросить, чтоб стало понятнее, как действовать дальше? На чём можно подловить одноклассника, превратившегося в хитрого, изворотливого преступника. Как назло, в голову ничего стоящего не приходило. В мозгу билась лишь одна мысль: Натали! – Натали! – Натали! Как она там, среди бандитов, мужиков, для которых нет ничего святого? А вдруг её бьют, издеваются?! Об изнасиловании даже думать не хотелось…

С губ уже готовы были сорваться слова, над которыми сам когда-то ржал, услышав в американских фильмах: типа, если хоть один волос упадёт с её головы – ты труп! Или какую иную похожую дребедень… Только вот было не до смеха, потому что сейчас он и правда готов был растерзать и Полухина, и всю его ватагу за единую слезинку Наташи!

Андрей вдруг понял, что в часовне необычайно тихо.

– Юрка! – позвал он, – ты что молчишь!? Ещё что скажешь?

Тишина. Но твёрдый предмет всё также упирается в спину.

– Ты ещё здесь? – задал Сосновцев глупейший вопрос, и сам понял, что бывшего друга нет рядом. Он осторожно повернул голову – в спину упирался металлический прут приличной толщины – как раз в размер ствола револьвера. Прут был вставлен в щель между брёвен стены. Когда негодяй успел подменить оружие безобидной железякой? Или он с самого начала купил Андрея как последнего мальчишку? Как сумел скрыться – не скрипнув половицей, не произведя ни звука? Да, ловок, чёрт!

Андрей метнулся на улицу: пустота, тишина, пыль. По-прежнему: ни одного человека на тротуаре, ни единой телеги на проезжей дороге, ни звука за глухими заборами. Место тут, прямо скажем, не слишком оживлённое. А Полухину достаточно было спуститься к Боровку – там заросли осоки, тропы по-над водой, хоть вверх по течению беги, хоть вниз спускайся. Разве теперь его догонишь?

Пришлось возвращаться в трактир. Селивёрстов встретил взволнованными вопросами:

– Андрей Павлович, ну что ж вы, батенька, совсем пропали? – Но поглядев на Сосновцева, и сам побледнел. – Что случилось?

– Идёмте в часть, – с трудом проговорил Андрей. – Нужно увидеться с Постышевым.

Наскоро расплатившись, друзья отправились в полицейское управление. Настроение Сосновцева передалось Селивёрстову, в пути оба сосредоточенно молчали. Андрей был благодарен другу, что тот не засыпает его вопросами, на которые всё равно нет ответов.

У ворот они сразу заметили знакомый «рено». За рулём дремал Фёдор, сам Пётр Афанасьевич, очевидно, был уже в здании. При виде их городовой на входе вскочил:

– Господа, вас разыскивают! Тут такое творится! Просили сразу прибыть в кабинет его высокоблагородия пристава.

Друзья прошли к кабинету, за дверью слышались голоса. Постучав, вошли. Чихов был багров и чрезвычайно зол. Постышев сидел на стуле, был сосредоточен, челюсть отяжелела и твёрдая складка легла у рта. Но более всего Андрея поразил третий присутствующий – Анисим Дмитриевич Русланов. И в каком виде! Одежда изорвана, в грязи и бурых пятнах, на лице кровоподтёки, губы разбиты. Лицо его выражало крайнюю степень страдания столь ярко, что на это было больно смотреть.

Русланов плакал, и слёзы смешивались с пылью на лице, оставляя на щеках тёмные дорожки. Увидев Сосновцева, он протянул к нему руки:

– Андрей Павлович, это ужасно! Я думал, сердце моё разорвётся! Натали!..

– Её похитили! – бросился к несчастному Андрей.

– Да, они увезли её! Если с Наташенькой что-нибудь случится, я этого не переживу. Мне попросту незачем будет жить!

Смотреть на стенания этого сильного и волевого человека было невыносимо.

– Как это случилось?!

Русланов закрыл лицо руками и разрыдался, за него ответил Постышев. Говорил особист негромко и как-то отрешённо, будто читал заметку в газете.

– Они приехали утром, на двух подводах. Около полутора десятков человек. Все вооружённы. Сразу ворвались в дом. Взялись быть хозяина, допытывались, не оставили чего недавние гости – бумаг, чертежей? Не рассказывали о чём-то необычном? Потом опять били. Наталью Анисимовну сразу связали, Дарью… застрелили. Анисима Дмитриевича продолжали истязать. Надо отдать должное этому мужественному человеку – он не проронил ни слова. Тогда бандиты перерыли весь дом. Не обнаружив искомого, подпалили и дом, и эллинги. Анисим Дмитриевич чудом выбрался из огня. Наталью Анисимовну увезли в неизвестном направлении. Вот такие дела, господин Сосновцев.

В это время в дверях появились санитары и врач. Постышев замолчал, Андрей отошел, чтобы не мешать работе медиков.

– Его нужно в лазарет, – категорически заявил эскулап. – Ушибы, ранения, ожоги. Потеря крови. Ещё чудо, что он на ногах держится.

Санитары тут же уложили Русланова, который теперь не плакал, а лишь тихо стонал, на носилки. Доктор открыл свой саквояж, сноровисто собрал шприц и ввёл пациенту лекарство.

– Это его ненадолго поддержит. Но всё равно – в лазарет, господа, непременно! И сейчас же.

Никто и не думал перечить врачу. Санитары подхватили носилки, Русланова вынесли. В комнате воцарилась тишина.

– Видите, к чему привели ваши игры, господа? – проговорил Постышев, не глядя на Андрея со штабс-капитаном. – Стоило отдать мне журнал – сразу, как только о нём вспомнили, – и ничего этого не было бы. Теперь, девушка пропала, а отец выживет ли – неизвестно. Вот к чему приводит безответственность.

Сосновцев с Селивёрстовым потрясённо молчали. А что здесь скажешь? Как оправдываться?

– Я немедленно связываюсь с Петербургом. Думаю, мне дадут особые полномочия. И тогда я переверну этот город вверх дном, но найду девушку.

– Пётр Афанасьевич, я знаю, что делать, – подал голос Андрей.

– Молчите, господин учитель. Вы сделали уже всё, что могли. Вас переправят в Коллегию, будете объясняться с экспертами.

– Я хотел сказать, что знаю, где Натали. И знаю, как её вызволить.

Постышев поднял тяжёлый взгляд. Не хотел бы Андрей увидеть ещё раз такие глаза…

После того, как Сосновцев рассказал о встрече в часовне, на какое-то время в кабинете воцарилось молчание. Неожиданно инициативу взял на себя пристав: подошел к карте города и принялся рубить короткими фразами, будто гвозди заколачивал, помогая себе при этом толстым карандашом вместо указки:

– Вот Юрьевская дорога. Вокруг пустыри. Слева лагерь для сезонных рабочих кирпичных заводов. Сейчас там пусто, к зиме выработка глины прекращается. Справа упомянутый Стрелковый вал. Он старый, порядком осыпался. Южнее – Платницкий овраг, он, как известно, глубокий и длинный. От него до вала расстояние порядка трёхсот-четырёхсот метров. Далее начинаются выгонные земли. Вот тут – упомянутая башня. Раньше здесь активно заготавливали силос, но в последнее время этим не занимаются.