— Я мог бы на время поселить вас у одного из моих родственников.

— О нет! Твоя бабушка отыщет нас и наложит сглаз.

— Что это еще за сглаз? — заинтересовался Салли.

— Порча, — пояснила я. — Одна из этих итальянских штучек.

Салли поежился.

— Всякое дерьмо с порчей я не люблю. Однажды был я на островах и случайно наткнулся на одну трусливую колдунью-вуду, так эта ведьма заявила, что сделает так, что мой член отсохнет.

— Ну? — спросил Морелли. — И как, он отсох?

— Пока нет, но думаю, возможно, он становится меньше.

Морелли поморщился.

— Не хочу об этом слышать.

— Я перееду к родителям домой, — предложила я. — А Салли может поехать со мной.

Мы оба воззрились на Салли в юбке.

— У тебя какие-нибудь джинсы в машине есть? — спросила я.

— Понятия не имею, что у меня есть. Я дико спешил. Не хотел там оставаться, пока не вернулся Сахарок с бензином.

Морелли позвонил, чтобы арестовали Сахарка, а потом мы потащили одежду Салли, вынув ее из машины. Мы оставили «порше» припаркованным у тротуара сразу за «бьиком» и задернули жалюзи на всех окнах первого этажа, выходящих на улицу. Потом Морелли позвонил своему кузену Бездельнику Морелли, чтобы он приехал забрать меня и Салли в девять в переулке за домом.

Тридцать минут спустя Морелли получил звонок от диспетчера. Двое патрульных отправились проверить квартиру Салли и обнаружили в ней пожар. Людей из здания эвакуировали без потерь. И диспетчер передал, что огонь взят под контроль.

— Он, должно быть, сразу же вернулся, — предположил Салли. — Не думаю, что он там сжег все, если я ушел. Для него, должно быть, хуже смерти спалить все эти тортики и пироги.

— Я искренне сочувствую, — сказала я. — Может, я с тобой туда съезжу? Хочешь посмотреть на квартиру?

— Я и близко к этому месту не подойду, пока Сахарка не привяжут ремнями к кровати в психушке. И кроме того, это даже не мое гнездышко. Я снимал его у Сахарка. Вся обстановка там его.

* * *

— Вот видишь, так гораздо лучше, — заявила матушка, открывая мне дверь. — Я уже приготовила твою спальню. Как только ты позвонила, мы постелили свежие простыни.

— Замечательно, — одобрила я. — Если ты не против, пусть в моей комнате поспит Салли, а я лягу с бабулей Мазур. Это только на денек-другой.

— Салли?

— Он сейчас подойдет. Ему пришлось вытаскивать сумки из машины.

Матушка посмотрел поверх моего плеча и оторопела при виде Салли, ввалившегося в прихожую.

— Йо, чуваки, — поздоровался Салли.

— Что происходит? — прочирикала на заднем плане Бабуля.

— Боже Святый, — подал голос папаша со своего кресла в гостиной.

Я перенесла Рекса в кухню и поставила его клетку на стойку.

— Никто не должен знать, что мы с Салли живем здесь.

Матушка побледнела.

— Не скажу ни единой живой душе. И убью всякого, кто посмеет проболтаться.

Папаша был уже на ногах.

— Во что это он вырядился? — спросил он, указывая на Салли. — Это что, килт? Ты шотландец?

— Черт возьми, нет, — вмешалась Бабуля. — Он не шотландец. Он трансвестит… только он не подвязывает свои бубенчики, поскольку у него от этого появляется сыпь.

Папаша присмотрелся к Салли.

— Так ты, значит, один из свихнувшихся парней, у которых вместо мозгов труха?

Салли выпрямился и, казалось, стал еще выше:

— У вас с этим проблемы?

— Какую машину ты водишь?

«Порше».

Папаша воздел руки верх:

— Нет, вы слышите? «Порше». Даже машина не американская. Вот это и есть, что не так с твоими извращениями. Вы даже не хотите ничего делать, как полагается. С этой страной не происходило ничего плохого, когда все покупали американские машины. А теперь повсюду вокруг эти японские куски говна, и посмотрите, куда мы катимся.

— «Порше» — немецкая машина.

Папаша закатил глаза:

— Немецкая! Разве это сейчас страна? Деревня. Они даже войну не могут выиграть. Вы думаете, они собираются помочь мне получить то, что причитается мне от Пенсионного фонда?

Я подхватила один из мусорных мешков:

— Дай помогу тебе поднять это на лестницу.

Салли последовал за мной.

— Ты уверена, что все в порядке?

Я уже протащила мешок половину пути на второй этаж.

— Ага. Ты понравился моему папе. Точно говорю.

— Нет. Не понравился, — отозвался папаша. — Думаю, он псих. И любой мужик, который выглядит как ходячее несчастье в юбке, обязан как патриот своей страны запереться и сидеть в клозете, там, где никто его не видит.

Я, толкнув, открыла дверь спальни, втащила мешок и дала Салли свежие полотенца.

Салли стоял перед зеркалом, висевшим на обратной стороне двери.

— Думаешь, я выгляжу, как ходячее несчастье в юбке?

Я осмотрела юбку. Мне не хотелось затрагивать его чувства, но он выглядел как мутант с Планеты Обезьян. Наверно, он самый волосатый трансвестит, который когда-либо носил пояс с подвязками.

— Не так уж ужасно, но думаю, ты из тех парней, кому больше идут прямые юбки. Кожа на тебе хорошо сидит.

— Как на Долорес Доминанте.

Больше похоже на Ванду Оборотень.

— Это может еще более здорово выглядеть, — сказала я, — но потребуется многое побрить.

— Пошло оно на хрен, — не одобрил Салли. — Ненавижу бритье.

— Ты мог бы удалить волосы воском.

— Боже, я уже делал это однажды. Черт, это дьявольски больно.

Ему повезло, что он родился не женщиной.

— Что сейчас? — спросил Салли. — Я не могу так рано ложиться спать. Я ведь ночная пташка.

— Поскольку у нас нет машины, то возможности у нас в некотором роде ограничены, но жилище Морелли всего лишь в полумиле отсюда. Можно прогуляться туда и понаблюдать, не происходит ли чего. Поройся в своих тряпках и посмотри, нет ли чего темного.

Пять минут спустя Салли спустился с лестницы в черных джинсах и мятой черной футболке.

— Мы собираемся прогуляться, — сообщила я семейству. — Не устраивайте ночные бдения и не ждите нас. У меня есть ключ.

Ко мне бочком подобралась Бабуля.

— Косячок не требуется? — украдкой спросила она.

— Нет, но за предложение спасибо.

* * *