— Джулия, а ты, оказывается, бываешь ужасно забавной.

Я обхватываю Джулию за шею, нам обеим сегодня почему-то труднее, чем обычно, идти на каблуках. Мы спотыкаясь бредем по коридорам, направляясь к лифту. К счастью, мы опаздываем на вечеринку, и вокруг нет свидетелей зрелища, которое мы устроили. Я и не заметила, как пролетело время, — мы так веселились.

Мы приезжаем в «Уосп» около девяти часов. Невозможно поверить, что он открыт уже шесть месяцев, а я здесь в первый раз.

Стены и пол покрыты зеркалами, так что бреду, спотыкаясь сама о себя. Пробираюсь как можно осторожнее, пока не нахожу свободное место. Здесь нет стульев — только массивные кожаные кушетки размером с четыре кофейных столика каждая. Люди лежат на них, болтают, курят, пьют и смеются. Большинство лиц мне знакомо, но я испытываю неловкость — не хочется мне лежать рядом с коллегами. Я против излишней интимности в коллективе. Однако, опрокинув бокал чего-то, протянутый мне Джулией, я прихожу к выводу, что все-таки мне лучше сесть, пока не упала.

Напрасно я не пообедала. Обычно у меня нет привычки напиваться «Болли». Помню, были дни, когда я могла пропустить пару бутылок этого игристого напитка вслед за несколькими коктейлями «Космополитен», и на меня это практически не действовало. Я не пьянею, во всяком случае не пьянела. Люблю контролировать ситуацию.

Неужели это еще одни признак старения? Я больше не могу контролировать количество выпитого. А вскоре кости станут хрупкими, кожа огрубеет, сиськи повиснут, придет недержание, и дело кончится доставкой горячих обедов на дом престарелым и инвалидам. Неужели я уже больше никогда не испытаю волнения, когда незнакомец ловит мой взгляд и задерживает свой взгляд на мне немного дольше, чем необходимо? Дело в том, что уже около пяти лет с тех пор, как родилась Ориол, я перестала жить полной жизнью. Это наполовину жизнь. Я на шаг приблизилась к пустоте, к смерти. Я стала меньше путешествовать, реже есть в ресторанах, меня не продвигают по службе, я теряю бонусы, редко испытываю оргазм, постоянно чувствую усталость. Мне говорили, будто материнство невообразимым образом расширяет горизонты, но мне этого не довелось испытать. Материнство заковало меня в цепи.

Мне следует поехать домой. Не хочу, чтобы меня видели невнятно что-то бормочущей, пускающей слюни, напившейся до потери сознания. Я всегда занимала особое положение в «Гордон Уэбстер Хэндл». Мне доводилось видеть своих коллег в жалком виде, но сама всегда соблюдала декорум.

Всегда.

Даже перед Питером.

Конечно, с ним я порой бывала слегка подвыпившей. Мы иногда выпивали по две бутылки вина за обедом, но сейчас я ощущаю себя совсем по-иному — не подвыпившей, а опьяневшей и опустившейся. Не могу сказать, что чувствую себя плохо, но испытываю какое-то незнакомое, а следовательно, вызывающее беспокойство чувство.

— Да брось ты, Люси! — кричит Джулия, словно прочитав мои мысли.

Она лежит на красной кожаной кушетке рядом со мной, устремив взгляд на потолок. Я тоже поднимаю глаза. На потолок проецируются фантастические, невероятно красивые образы посетителей. А поскольку пол и потолок зеркальные, почти невозможно различить, что наверху, а что внизу. Реальность начинает приподниматься и парить, становясь похожей на мечту и на то, чем легче управлять, — на иллюзию.

Я шлепаюсь на спину и наблюдаю за проплывающими надо мной образами. Джулия передает мне сигарету, и я затягиваюсь. Впервые за много месяцев я чувствую, что расслабилась.

— Смотри, Люси, Ралф пристает к секретарше Мика, — говорит Джулия.

Я пытаюсь сесть, но это оказывается слишком трудной для меня задачей, и я решаю поверить ей на слово.

— А я думала, что ему нравлюсь я.

— Ему нравятся все. Он абсолютно неразборчивый, — замечает она.

Понятно.

— Он попытался приударить и за мной, когда я как-то осталась работать допоздна. Очень неуклюжая попытка. Честно говоря, она поставила нас обоих в неловкое положение…

У меня возникает ощущение, будто сегодняшний вечер прокручивают на неисправном видеомагнитофоне. Одну минуту все движется в ускоренном темпе, и жизнь стремительно проносится мимо серией живых, не связанных между собой образов, громких звуков и пряных запахов. А в следующий момент все замедляется, и танцующие люди выглядят так, словно шагают по Луне. Подали суши, но я не смогла подняться, чтобы поесть; тем не менее я согласилась принять два или три забавных цветных коктейля из рук красивых девушек, и большая часть жидкости попала мне в рот.

Внезапно я ощущаю, что на кушетку рядом со мной кто-то присел. Я по-прежнему лежу плашмя и не могу собраться с силами, чтобы повернуть голову и посмотреть, кто это, во всяком случае не Джулия, она уже некоторое время назад смылась, чтобы пофлиртовать с кем-то из маклеров. Однако она заботливая девушка и поставила рядом со мной два бокала, чтобы мне не пришлось подходить к бару.

— Привет, Принцесса.

— Мик! — Я одариваю его улыбкой. — Ложись, ложись навзничь, — советую я. — Это просто потрясающе. Посмотри на потолок. — Там уже нет расхаживающих с важным видом сексуальных посетителей; теперь это монтаж из сказочных уличных сцен: то Венеция, то Майами, затем Барселона.

— Садись, Принцесса, — говорит Мик, осторожно обнимая меня за плечи и пытаясь посадить. Я обвисаю в его руках мертвым грузом и даже не пытаюсь помочь ему. — Наверное, кто-то подлил в твои напитки крепкого алкоголя? — предполагает он.

— Не-е-ет. Я все это сделала сама, — невнятно бормочу я, по-прежнему улыбаясь. — Последние три дня я ела очень мало. А сегодня вечером много выпила. Это замечательно. — Я широко раскидываю руки, чтобы продемонстрировать избыток чувств. Ничего не проливается из моего бокала, потому что он пуст. Я озираюсь в поисках следующего.

— Я никогда не видел тебя такой пьяной, Люс.

— Я никогда так не напивалась, Мик. Тебе нравится мое платье?

— Извини?

— Мое платье. Оно новое. Как ты думаешь, оно идет мне? — Я вдруг испытываю острую необходимость услышать комплимент от Мика, именно сейчас.

— Очень милое.

— Правда?

— Просто потрясающее, — говорит он, но, даже будучи вдрызг пьяной, я чувствую, что в его голосе нет энтузиазма.

После поездки в Нью-Йорк у нас с Миком установились отношения полные добродушного подшучивания, еще более дружеские, чем до поездки, но лишенные флирта. Конечно, я рада иметь приятеля и понимаю, что отношения не могут сложиться как-то по-иному, поскольку я замужем, но…

— Смотри, смотри сюда! — Я застала Мика врасплох, и мне удалось повалить его на спину на эту огромную кушетку. Мы лежим рядом, наши руки едва соприкасаются, и мы смотрим на парящие над нами образы. — Смотри, это Нью-Йорк. — Я, сияя, смотрю на него. — Я потрясающе хорошо провела время в Нью-Йорке, — замечаю я, стараясь, чтобы голос звучал небрежно. — А ты?